В местах несения службы, в окопах на передовой, на боевых позициях воинов Вооруженных Сил Украины поддерживают военные капелланы. Среди них и священник Православной церкви Украины, капеллан и Народный герой Украины 49-летний Дмитрий Поворотный.
Он рассказал о жизненном выборе, о начале войны и основные проблемы военнослужащих на передовой, а также о том, как в разных конфессиях относятся к российско-украинской войне.
Вера в Бога считалась не только смехотворной, но и опасной для общества. Поэтому в детстве он мечтал не об рясе, а о рабочей форме.
Родители были крещеными, но религиозными или набожными себя не считали.
«Обычные работники. Работали на заводах, общались на двух языках, – вспоминает он. – Хотя помню с детства, отец ходил в храм освящать Пасхи».
Поворотный говорит, что знания о христианстве получал от своих двух религиозных бабушек. Первая – со стороны отца – вместе с мужем пела в православном церковном хоре, а во второй будущий иерей впервые увидел контрабандную, пересланную из-за границы «гедеонивскую» Библию.
«Они были верующими, – детализирует он. – Именно из рассказов бабушек я узнал о Голодоморе и раскулачивании, когда те, кто не работали и только «бухали», принимали нагана и становились комиссарами. В родителях я увидел нечто иное, чем советская пропаганда. Также семья дала мне осознание, что я украинец, а не представитель «большого советского народа».
Начало священства и переход с УПЦ МП в УПЦ КП
Новые Кодаки. Сейчас это часть города Днепра – и родина Поворотного.
Промышленный регион безапелляционно рисовал карьерные траектории своих жителей. После школы подросток поступил в Днепровскую строительную академию, полгода проучился и после этого пошел в армию в войска специального назначения Воздушно-десантных войск.
После службы в ВСУ работал гальваником на заводе, сторожем, слесарем по ремонту подвижного состава и кочегаром.
Когда Поворотному перевалило за 30, он заинтересовался христианством как памятью о прошлом, и способом и смыслом жизни.
-Трагедий не было. Все произошло естественно. Просто в определенный момент я всё понял. Я много читал, сравнивал и осознал, что сердце христианства – это Бог, пришедший на Землю, и принёс нам свою веру.
– В одном из интервью вы признались: «Меня Бог привёл. Это не моё решение, просто перестал упираться и думать, что я самый умный. Остановился и поддался Божественному призыву». В чём заключается это «сопротивление»?
-Тем, что жил более своими собственными соображениями. Не было определенности, кто я, что и зачем. Впрочем, у меня всегда была какая-то тяга к церкви. Я всю жизнь буквально жил между рекой Днепром и Николаевским храмом (сейчас он принадлежит УПЦ Московскому Патриархату). В Православии я нашел то, что даёт мне возможность крепко стоять на ногах.
-Почему вы выбрали именно тогдашнюю УПЦ Киевского патриархата и как вы продвигались по условной «карьерной» лестнице?
Я несколько лет регулярно посещал вышеупомянутый Николаевский храм, исповедовался и причащался. А однажды, я увидел «Почаевский листок» (церковная газета УПЦ МП, где события и процессы в Украине, трактовались из крайних пророссийских позиций). Это пропаганда отсутствия Украины как государства в целом, клевета на её язык и народ. В храме такого не должно быть.
Летом 2001 года я оставил эту церковь и присоединился к храму Петра и Павла Киевского патриархата, который отстраивался неподалеку (в прошлом это был кинотеатр). 17 ноября 2002 года меня рукоположил в диакона. Более 10 лет прослужил диаконом, потом протодиаконом, и в 2013 году Владыка Симеон (Зинкевич, тогда – архиепископ Днепровский и Криворожский.) рукоположил меня в священники.
В 2017 году Поворотный получил высшее богословское образование в Днепровской духовной семинарии.
Начало российской агрессии и капелланства
В середине марта, когда российские оккупационные войска в Крыму поспешно готовились к псевдореферендуму, Поворотный услышал призыв стать добровольцем и прийти в военкомат. «Меня взяли в списки, и то, что пришел священник в форме, вдохновило военных, – говорит он. – Но я сразу сказал, что оружие в руки брать не могу, ведь тогда придётся оставить священство, и буду капелланом».
-Ранее имели отношения к капелланству? Почему в одном из интервью сказали, что «тогда не было четкого понимания капелланства: был отдел по взаимодействию с церковными организациями в Минобороне, но фактически он не функционировал»?
-На то время мне не было нужно ни одно подразделение, потому что всё делалось на волонтерских началах. Чем тот же Синодальный отдел по работе с ВСУ (в бывшей УПЦ КП.)? Это орган для контактов с вооруженными формированиями для решения проблем, с которыми сталкиваются священники. У меня таких проблем не было. Священники в 2014 году просто помогали подразделениям и не задумывались о правильном капелланстве.
Лишь летом 2015 году в Украине выкристаллизовалось понимание, как Церковь может служить армии не более или менее на официальных основаниях, так как система всегда лучше самодеятельности, а не системности. В 2014 году армии не было совсем, она просто формировалась. Этим и занимались, и об институте капелланства никто не думал.
Поворотный вспоминает, как в Днепропетровской епархии его церкви появлялись священники при подразделениях. Когда в апреле-мае 2014 года в области начали формироваться батальоны территориальной обороны («Днепр-1», 20-й, 39-й, 43-й, 40-й, 42-й и т.д.), глава Штаба национальной защиты Днепропетровщины и бывший нардеп Юрий Береза, попросили Владыку Симеона дать священников для духовного окормления в подразделения. К другим конфессиям, уточняет Поворотный, Береза не обращался принципиально.
По данным секретаря Днепропетровской епархии о. Виталия Лопушанского, в 2014 году в епархии насчитывалось 160 священников.
«Владыка обратился к клирикам, принуждения не было, – рассказывает капеллан. – Откликнулись несколько, и почти все из них в той или иной степени остались в капелланском служении». Среди них был и Поворотный. Ему предложили заниматься 20-м батальоном; он согласился, «потому что мне важно быть полезным».
-Как к вашей мартовской деятельности отнеслась семья?
-Нормально. Это же было моё решение. Впрочем, они понимали, что и такое надо делать, потому что времена были непростые. Не отсидишься: пришла война.
Каким образом вы контактировали с бойцами 20-го батальона? Постоянные поездки или «ПМЖ»? Есть ли различия по годам – с 2014 по 2020-й?
-Телефон. Также «челночные» поездки 3-4 раза в неделю. Именно так делал свою работу не только я, но и все другие священники. Когда встал вопрос о служении на ротационной основе, они должны были сделать выбор. Кто-то остался «на постоянно» (находятся в подразделении до 2-х месяцев), кто предпочел «челночному» служению, потому что ехать на фронт – 3-4 часа.
После демобилизации в марте 2015-го года я стал ездить несколько реже – 1-2 раза в неделю. Кроме добробатов, вместе с другими клириками системно помогал 93-й ОМБр «Холодный Яр», 54-й ОМБр, 57-й ОМПБр, 17-й ОМПБр 30-й ОМБр им. князя К. Островского, 39-й БрТА, 40-й ОАБр, 43-м ОМПБ, 25-й ОПДБр, 74-м ОРБ и время от времени – военнослужащим 80-й ОДШБр, 95-й ОДШБр, 92-й ОМБр и 28-й ОМБр.
Сбор денег на нужды украинской армии в 2014-м году.
В 2014-м деньги для ВСУ собирала вся Украина. В начале войны, Поворотный обратился к управляющему Днепропетровской епархии экс-УПЦ КП Симеону (Зинкевичу), с разрешением поставить по храмам областного центра, а их с десяток, а также в других городах сундуки, для сбора денег и вещей для военных. В церкви осознали, что сначала нужно накормить и одеть – чтобы было кого духовно опекать.
-Есть ли у вас данные о суммах, сколько верующие собрали для армии?
-По Днепропетровской области мы собрали около 2 500 000 гривен. Но «до копейки» трудно подсчитать, потому что в начале, мы этим вообще не занимались. Надо было в «пожарном порядке» закрывать текущие потребности, а их было много.
Средства расходовались быстро. Также иногда собирались деньги под конкретную потребность (тепловизор, беспилотник), и жертвователи направления рассчитывались с поставщиком. Мы эти деньги и не видели. Собирали не только средства, но и вещи. На Днепропетровщине к сбору присоединился почти каждый священник – или через нас, священников капелланов, или через других волонтеров, или иногда сами.
Впрочем, уже с 2016 года, говорит Поворотный, краудфандинг для армии прекратили. «Разве что для поддержки волонтерских проектов, потому что оснащение армии перешло на другой уровень. Поэтому мы не зацикливаемся только на сборе денег – это лишь одно из направлений нашей деятельности». «Впрочем, в нескольких храмах ящики для нужд военных до сих пор стоят», – говорит он.
«Вообще неизвестно, был наказан хоть один священник МП за лояльность к сепаратистам».
Первое столкновение военных подразделений, которыми занимался Поворотный, произошло 9 мая 2014года. Тогда в 20-м батальоне территориальной обороны погибло 2 бойца.
А уже в конце июля того же года капеллан узнал о реальном отношении части клира УПЦ МП к российско-украинской войне.
Украинские военные из 39 батальона территориальной обороны, которые стояли на блокпостах между Каменкой и Песчаным (Донецкая область), регулярно получали угрожающие звонки, которые настоятельно рекомендовали убраться им оттуда. Уже через несколько дней, 21 июля, на место приехал, как подозревает капеллан, местный священник УПЦ МП с требованием оставить блокпост.
«Этот священник был буквально за несколько часов до подрыва, он не угрожал», – говорит Поворотный.
42-летний экс боец упомянутого батальона и одновременно христианин-протестант Владимир Плетенко дополняет картину:
– Блокпост, о котором идет речь, был одним из ближайших в Донецке. По вечерам мы могли смотреть в бинокль на город и его тараканы. Священник приехал в обед, был в рясе. Я бы не сказал, что с его стороны были угрозы. И не могу подтвердить, что это священник МП, потому что с ним не общался и не спрашивал, был в 20-30 метрах от места разговора. Но священников КП тогда рядом не было. Его встретил мой друг Александр Загородний, который далее погиб от взрыва. Он имел с ним спор на тему военных действий и веры, я и Саша из протестантских церквей. Он был горячим христианином: постоянно ходил, проповедовал и молился, когда шел на службу. Лично я слышал от того священника, что надо мириться и не нужно воевать. Прямых угроз и требований я не слышал. Я бы об этом знал. После того священник нас оставил.
После этого в блокпост въехала, заминирована машина, говорит Поворотный. В результате атаки погибли 5 бойцов и 7 получили ранения.
Плетенко выжил, потому что «пошел брать вещи из палатки». «Взрыв был очень мощным, он оставил после себя воронку шириной около 2 метров и глубиной 1,5, – говорит он. – От машины остались только рессоры, её двигатель остановился где-то в 200 метрах от места этого преступления. Бетонные плиты блокпоста превратись в песок. Наши говорят, что в бомбе был напалм до 30 кг тротила. Сашу даже не нашли, как и таксиста, который привёз бомбу. На блокпосте мы переночевали и утром его оставили».
Поворотный также вспоминает похищения и убийство 4-х протестантов в оккупированном Славянске, называя это «резнёй». Капеллан согласен с мнением, что это частично стало возможным потому, что в храмах Московского патриархата находилась сепаратистская литература и оружие. «В большом «арбузивському» храме при дачных участках Красногоровки находили литературу сепаратистского направления. В храмах Песков, мне ребята рассказывали, видели оружие. Но лично я оружия не видел. Литературу – да, – уточняет капеллан. – А священники из Пескова и Красногоровки сбежали вместе с сепаратистами».
Кроме того, по словам Поворотного, военнослужащие из 20 ОМПБ видели корректировщика огня в колокольне Свято-Покровского храма с. Старомихайловка (между Донецком и Красногоровкой).
12 сентября 2014, район Марьинки, Красногоровки.
«Один парень из Национальной гвардии (видео 2:10) мне рассказывал, что ему пришлось стрелять в храм через огонь снайпера, который «работал» с колокольни храма в селе Закотное на Луганщине. Они, боевики, выставляют себя как православные верующие, поэтому без разрешения священника это не могло произойти», – говорит он и вспоминает об известном заявлении Юрия Березы в октябре 2018 года о том, что в селе Пески (Донецкая область.) В него стрелял одетый в рясу священник Московского патриархата из этого села. Агрессивный клирик был убит ответным огнём.
-После Иловайских событий надо было прятать неизвестных воинов, а их было много. Пригласили Владыку Симеона (епископа Днепровского и Криворожского УПЦ КП) отпеть их. Он предложил пригласить представителей различных вероисповеданий, потому что было трудно точно сказать, кем по вере был воин. Откликнулись представители УГКЦ, РКЦ, УАПЦ, Армянской церкви и мусульмане, но ни разу не было представителей УПЦ МП. И это не единичный случай.
-Но в 2015-м и последующих годах они исправились?
-По сути, к ним уже никто и не обращался. Через военкоматы уже приглашали наших священников. Не могу сказать, что все священники УПЦ МП отказывались отпевать погибших, но лично знаю такие случаи, особенно в 2014 году.
-Четыре года назад вы рассказывали, что на оккупированных территориях «Л / ДНР» священники бывшего Киевского патриархата оказались в расстрельных списках боевиков. Из ваших слов, вы им помогали выбраться и встречали на территории «свободной» Украины.
-Это было время Иловайска. Во время военных действий боевики выискивали священников. Выехал, по меньшей мере, две семьи священников. Один из них – это о. Валерий Лотарёв, который под эгидой УПЦ КП занимался домом престарелых в селе Греково-Александровке (Бойкивский район Донецкой области, уже оккупирована территория). Сам Лотарёв вспоминает об этом так: «Когда начался Иловайск, мне позвонили мои знакомые-военные: «Батюшка, собирайтесь! Зашла техника и боевики. Они уже интересуются духовенством КП и называли ваши фамилии».
Поворотный рассказывает о ещё одном клирике, отце Павле Стеценко, который был на Донецкой площади и помогал им. «Он был вынужден бежать и сейчас служит в Новогродовке Донецкой области. Кроме того, Владыка Сергий (Архиепископ Донецкий и Мариупольский бывшей УПЦ КП) рассказывал мне, что лояльные к «республик» местные рассказывали, что он тоже в расстрельных списках. Владыке Афанасию (епископу Луганскому и Старобельскому) одевали мешок на голову, инсценировали расстрел и перерезали шланги на авто. На оккупированных территориях он до сих пор не въездной», – говорит капеллан.
«В Каменской епархии УПЦ МП настоятель Свято-Вознесенского храма села Семеновка о. Дмитрий Галушко, отказался отпевать парня из полка «Днепр-1» Ивана Курьята, погибшего в Песках. Это 100% правдивая и печальная история. Погибший не был некрещённым, самоубийцей или еретиком, что может быть основанием для отказа в священнодействии. Этот клирик до сих пор служит, никем не наказан. Также вообще неизвестно, был наказан хоть один священник МП за лояльность к сепаратистам», – говорит Поворотный.
Январь 2015 год после того как в сети появилось видео, на котором отчаянный священник отнимает у пророссийских боевиков тела 4-х погибших в Красном Партизане украинских бойцов, о Поворотном заговорила вся Украина. «А ты за себя отвечать будешь, что ты сделал и что ты не сделал. И за что бы ты ни воевал, человеком оставаться надо», – сказал он тогда сепаратисту.
Сейчас в Поворотного более спокойная жизнь. Он уже шестой год (с осени 2015 года) является настоятелем храма в честь Покрова Пресвятой Богородицы полка «Днепр-1» (Расположен прямо на территории подразделения в Днепре). В июле 2015 года он получил награду
«Народный герой Украины». Сейчас возглавляет епархиальный отдел капелланской опеки Днепропетровской епархии ПЦУ и является капелланом полка «Днепр-1». Вместе с женой Викторией воспитали дочь Дарью, которая стала психологом, родила дочь.
Конфликтов с другими конфессиями нет. Разговор очень простой.
-Сейчас капеланство, является официальной работой с оплачиваемой должностю. Сколько таких священников в Днепропетровской епархии ПЦУ? Ранее вы упоминали трех – о. Александра Подгорного, о. Сергея Кочергу и о. Анатолия Кравченко. И до десяти мужчин – не на постоянной основе. Цифры изменились?
-На официальной должности из Днепропетровской области – 10. капелланов-волонтеров осталось 8. Вместе активных и активных в прошлом – до 30 человек.
-Какого подхода придерживается ваша церковь в капелланском деле: дать возможность каждой конфессии опекать своих верных (протестантов, к примеру) или вводить должность капелланов, отталкиваясь от конфессии большинства?
-Если, например, есть православный капеллан в должности и у него в подразделении служит мусульманин, который требует имама, первый обязан обеспечить такую возможность. Для этого идёт обращение к командованию или местной общине. Аналогично с иудеями или протестантами.
У меня нет конфликтов с другими конфессиями. Разговор очень простой: если вы хотите попасть в подразделение, в котором есть штатный священник и где служат «ваши» по вере, все вопросы решаются с ним. Этот капеллан должен пройти небольшое «исследование», так бывает, ездят «туристы» из США и Европы. Привозят, условно говоря, стеклянные бусы-подарки, делают фото, а потом получают деньги за свое «миссионерство».
Если в подразделении есть священник (не только православного вероисповедания), я не езжу туда без согласия тамошнего клирика. Хоть сам являюсь капелланом. И, если он даже позволит, он имеет право присутствовать во время ваших разговоров.
Этим и отличаются 2014 и 2016 годы: мы строим систему. Если же в подразделениях нет священника в должности, следует обратиться к командованию, которое вправе сказать, хочет оно вас там видеть или не хочет.
Как вы строили отношения с воинами, приехав в знакомое или незнакомое вам подразделение? Как шли на контакт с не православными христианами, атеистами или язычниками?
Да случилось, что в днепропетровских формированиях не было много христиан из других, не православных традиций. Даже протестантов оказалось немного. Основная масса ребят – невоцерковленные, но крещённые православные. К священникам в них отношение было адекватное. Поэтому, когда приезжал, благодарил их за службу, общался, предлагал помолиться. Оставлял литературу, молитвенники, крестики.
Какие основные проблемы военнослужащих на передовой и тех, кто в пунктах постоянной дислокации? Есть ли принципиальные отличия? Периодизация проблем? Как капеллан, не будучи психологом по образованию, может их решать?
Я не решал специфических проблем: врач и психолог занимают свои достойные места. Это касается зависимостей и болезней алкоголизма, которые нужно лечить (говорит слово по слогам). Но религиозный фактор – вера и молитва за выздоровление – не устраняется. Это первое, что нужно человеку; и уже дальше с ней можно работать для преодоления вышеупомянутой зависимости. Скажу, что системных отношений с военными психологами у меня нет, но это важная сфера деятельности, особенно в связке с капелланами.
Первые волны добровольцев были инициативными, чем 3-я, 4-я или 5-я, когда стали забирать в армию кого угодно. Потому что было нужно больше солдат. Многие из последних волн болели алкоголизмом ещё в гражданской жизни, и они перенесли эту проблему в армию. Сейчас эта проблема касается армии меньше, потому что люди идут в армию с определенным пониманием и мотивацией.
Что касается ПТСР. Он был и будет, касаясь не только военных, но и военных священников. Впрочем, мне лично немного легче: из «челночного» присутствия я был определенное время и в военных, и дома. Мне было легче переживать эту войну. А солдаты и священники, которые постоянно в подразделении или на передовой, постоянно под стрессом, оторванные от широкого мира, ограничены в общении, обсуждают одни и те же темы, видят одни и те же лица.
-О чём беседовали с глазу на глаз?
-Пытался доказать, что негатив – это лишь часть общей картины, которой военнослужащий не видит. Причащал. Исповедовал. Напоминал, что его ждут дома. В общем, пытался разбить этот кокон (информационный, психологический, ментальный), в котором оказались воины.
Какие основные религиозные потребности православных воинов и «инославных»?
-В начале войны ребята спрашивали, правильно ли использовать христианам оружие. Кстати, это в основном вопрос невоцерковленных православных, только слышали о «не убей». Воцерковленных беспокоило то, что не могут регулярно посещать богослужения. Примерно 10 человек я крестил, среди них была и местный ребёнок (с лета 2014-го и далее к зиме 2017-го). Где-то 5-6 воинов крестил в зоне боевых действий, а 3-4 – в Днепре, когда они были на ротации или демобилизовались.
Были днепровские священники бывших УПЦ КП или УПЦ МП, которые не поддержали вашу капелланскую деятельность?
-С представителями УПЦ МП я не общался. Но знал, что там были патриотически настроенные священники, которые не публично и публично поддерживали армию. Другие осуждали деятельность наших военных.
По состоянию на 2018 год в УПЦ МП было всего 4 священника-капеллана, в отличие от 500 в бывшей УПЦ КП, и где-то до 250 греко-католиков. 1 апреля 2020 года в ответ на информационный запрос Министерство обороны уточнило, что в ВСУ капелланы распределяются следующим образом: ПЦУ – 62,8%, УГКЦ – 20,9%, УЕЦ – 9,3%, УЦХВЕ – 5,8% и УПЦ МП – 1,2%.. Но известно, сколько клириков УПЦ МП занимается боевиками на оккупированных территориях. Это серьезный показатель!
Источник: censor.net Автор: Алексей Гордеев.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.