Священник ПЦУ о. Петр (Даниэль) Галушко и его супруга Вера ещё за несколько дней до полномасштабной войны не могли представить, что им придется много раз прощаться с жизнью.
Под звук бомбардировок, проезжая блокпосты с оккупантами, просто ощущая нехватку еды. «На день у нас была чашка воды и горстка продовольствия», – рассказывают супруги.
Каждый вечер они молились: «Боже, если тебе угодно, пусть мы проснёмся завтра». Признаются, что, пережив самое страшное, они по-новому стали ценить пение птиц, возможность увидеть небо, чашку чая. На своём опыте почувствовали силу молитвы. Отцу Петру и Вере всего двадцать, но их жизненным опытом они могли бы поделиться со многими.
Духовное Величие Львова взяла у Отца Петра интервью.
– Отче Петр, расскажите, как почувствовали в своей душе призвание к священству?
– Отец Петр: С детства, мама водила меня с братом в храм Украинской Православной Церкви, в то время Киевского Патриархата. Однажды нам с братом предложили помогать священнику. Первый день служения был наиболее знаковым для меня. Я увидел священника, который со страхом Божиим служит перед престолом, проявляющим любовь к каждому. При храме Петра Могилы в Мариуполе уже 20 лет кормят малообеспеченных и бездомных людей. И отец Уар, настоятель, тратил все деньги на благотворительность. В среднем 150-200 человек кормили каждый день. Затем я познакомился с Митрополитом Донецким и Мариупольским ПЦУ Сергеем (Воробцовым), который показал незаурядный пример жизни и служения. Поэтому я захотел стать священником. Ибо священник – это не просто: пришел на Службу, совершил её и ушел. Нет, это и образ жизни тоже. Это огромная ответственность. Я с 10 лет шел к этому, с тех пор как стал поломать. Конечно, у меня было 1000 вопросов, на которые я не знал ответа, но стремился их найти. Поэтому учился в Киевской православной богословской академии, которая находится в Михайловском монастыре. Там у меня был духовник отец Павел Мельник. Он заложил в моё сознание основу того, каким должен быть священник, как он должен жить. Благодаря ему, моим родителям, всем, кто меня вдохновлял, я понемногу двигался к Богу, к пониманию веры. Хотя, конечно, я всю жизнь буду учиться. Потому что это не значит, что окончил академию и больше не нужно учиться.
-Вера, не было ли у вас сомнений относительно построения отношений с семинаристом? Некоторые девушки не желают встречаться с будущими священниками, понимая, какие трудности ждут пути жены священника.
– Когда мы начали встречаться, я знала, что он семинарист. Ведь у Даниэля (в хиротонии о. Петр) было фото в подряснике и я такая: «Ого, ничего себе, он семинарист». Но это совсем не помешало выстраиванию отношений.
-Как вы познакомились?
Вера: Мы познакомились на съезде православной молодежи на территории Михайловского монастыря в Киеве. В Подбуже я была учителем-волонтером в воскресной школе, и нам предложили поехать на съезд православной молодежи в Киеве. Хотя в тот период я была на первом курсе, и было очень много обучения и мало времени для путешествия, но я все же уехала. На съезде молодежи было очень интересно. Были разные тренинги, ходили в храм, экскурсии.
Отец Петр: На съезде православной молодежи, я присмотрел Веру ещё в храме: стояла красивая девушка молилась, пела.
-Расскажите о своём опыте жизни в Мариуполе в условиях полномасштабной войны. Как удалось выстоять, несмотря на испытания?
-Хотя стучали грады, тряслись окна, бомбили самолеты, люди приходили в храм. Так и мы, перекрестились, надежду на Бога возложили, и шли под обстрелами в церковь. Если бы не храм, у нас бы еды не было. В храм приезжали волонтеры и привозили пищу для нуждающихся лиц. Уже не было света, газа, связи. В храм еду привозила волонтер – Ирина, которая под обстрелами искала её по магазинам. Также пришли моменты, когда воду отключили. Когда было страшно из-за постоянных обстрелов, мы просто молились и надеялись на Бога. Нам было страшнее, когда обстрелы затихали, потому что мы не понимали, что происходит. Однажды, Даниэль сидел у окна, которое мы заложили блоками, и хлопнуло невероятно. Оказалось, что мощный снаряд прилетел к нам в огород. И все окна вылетели, а именно то, у которого сидел Даниэль, нет. Господь спас нас.
-Как вы уехали из Мариуполя?
-Новостей мы не знали. Однажды Даниэль увидел из окна, что одновременно уезжает очень много машин. Это была целая колонна. В храме нам сказали, что есть коридор, но неофициальный. Как мы уже потом узнали, это просто люди собрались 10-20 машин и решили уезжать, рискуя жизнью. Ирина предложила вывезти нас в 30-40 километрах от Мариуполя на Белосарайскую косу. Там в тот момент ещё не было обстрелов. В это время у нас уже 12 дней не было связи. Родители невероятно волновались. Мы молились уже больше не о нас, а о том, чтобы они не волновались. А на Белосарайской косе ещё оставалось светло, можно было хотя бы позвонить. Потому мы согласились. В конце концов, мы выехали буквально из-под снарядов, повсюду грохотало, со всех сторон. Так с нами прощался Мариуполь. Мы изо всех сил молились. Когда мы уезжали из Мариуполя, то встречали множество машин, многие шли пешком, просто, чтобы выйти.
– Но, наконец, Вы решили покинуть окрестности Мариуполя и уехать?
– Мы побывали на Белосарайской косе 2 дня и решили уезжать. Там уже неподалеку россияне заселялись, и мы понимали, что ждать больше нечего. Первый блокпост, это было самое страшное. Мы увидели людей в форме, полностью вооруженных. Мы взяли с собой крест и Служебник, первую часть. На блокпостах тщательно проверяли личные вещи. Мы прошли 15 блокпостов. В Каменском мост разбомбили, и мы объездили по селам по нескольким минным полям. Видели взорванные машины. Вообще-то мы в Мариуполе каждый день с жизнью прощались, если честно, а по дороге каждую секунду было страшно. Потом нам кто-то кричит: «там украинский блокпост!». Наши ребята совсем другие по сравнению с орками. Русские на одном из блокпостов спрашивали, откуда мы, мы говорим – «Из Мариуполя», а они такие: «О, ещё живы». Посмеялись над нами. Это просто ужасно. Мы старались поменьше говорить и смотреть на них. Когда мы попали на украинский блокпост, позвонили родителям, говорим: «Мы уехали!». Не могли поверить. Мы 2 дня не верили, неделю и до сих пор порой не верим.
-Сейчас очень многое в контексте войны можно часто услышать от людей: мы не будем верить, ведь Бог допускает такие страшные страдания, смерти детей. Лично вы, несмотря на испытанные испытания, остались на стороне веры. Что вам помогло возрасти духовно и выстоять?
-Когда со всех сторон стреляют, то остаётся полагаться только на Бога. Мы полностью положились на Господа. Мы ложились спать со словами: «Господи, если надо, то ты разбудишь». И Он нас… пробуждал, когда нужно было, когда мы слышали самолет, и нужно было спрятаться. Мы верили, что Господь проведёт нас через испытание на 100%. Если человек хотя бы на 1 процент сомневается, это существенно. Надо сказать: «Да будет воля Твоя Господи». И всё. А вообще, если честно, ценности после пережитого у нас изменились. Во-первых, мы очень начали ценить жизнь, какие-то безделушки. Просто взглянуть на божью коровку, иметь еду, выпить чая, горячего. И отношение к жизни, и к Богу изменилось. И молитва изменилась. Всё изменилось. Понимаем, что пуля не смотрит – христианин ты или нет. Многие наши прихожане погибли ещё, когда мы были в Мариуполе. Знакомые погибли. Это тоже тяжело. Осознавать, почему Бог допустил это. Очень трудный этот вопрос. Кажется, война для того, чтобы люди изменились. Отец Иов, игумен Свято Воскресенского Новоафонского монастыря во Львове, где мы сейчас служим, в минувшее воскресенье на проповеди говорил: «Для чего борются наши военные, если мы не изменимся после этого?». Господь любит всех. Он очень любит и хочет, чтобы мы спаслись.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.