А. Джон Пантелеймон Мануссакис,
Архимандрит Элладской Православной Церкви,
2013год.
Перевод Дарьи Морозовой для « Духовный фронт Украины».
Ранее мы уже имели возможность обсуждать общую церковную потребность в первенстве. Это обсуждение, по мере наших сил, продемонстрировало, что такого первенства требует сама экклезиологическая структура Церкви. К тому же, она является предпосылкой, необходимостью, которая обоснована богословием Церкви. Именно это богословие указывает на личностный характер такого первенства, поскольку оно может осуществлять только личность. Этой личностью первично был епископ Рима. Однако отделения Католической Церкви от Православной означало, прежде всего, то, что Православные Церкви были лишены преимуществ, которые предоставляют такое личное первенство.
Было бы логично ожидать, что при отсутствии Римского понтифика его служения первенства должно осуществляться – и единодушно и однозначно признаваться – самыми православными следующей после Древнего Рима кафедры в списке Пентархии. Речь идёт о кафедре Константинополя, Нового Рима, а точнее о личности Константинопольского патриарха. Действительно, древнее наименование Константинополя как Нового Рима, что должно было вступить в этом контексте определенного пророческого значения, как указания на то, что этой Церкви суждено стать Римом для Восточных Церквей в случае разрыва общения с Древним Римом.
Об этом недвусмысленно свидетельствует дух канонов, которые предоставляют Константинополю прерогативы и привилегии, сравнимые только с римскими (например, 3-е правило ІІ Вселенского Собора или 28-е правило IV Вселенского собора). Иначе говоря, эти два Вселенских собора, которые предоставили Константинопольской Церкви уникальный статус среди остальных восточных патриархатов (Александрии, Антиохии и Иерусалима): впервые в истории кафедра получила юрисдикционные права, простирающиеся за пределы его непосредственных границ (ὑπερορίως, ultra montes).
Оправданием такой исключительной роли было первенство, которое Константинополь уже фактически имел как столицу Империи. Кодификация этого первенства канонам была просто признанием де-юре служение, которое Константинополь выполнял де-факто.
Эта идея, однако, сегодня оказалась под вопросом, и вызывает такие ожесточённые споры между Православными Церквами, это грозит сорвать их диалог с Католической Церковью. Поэтому в настоящем обсуждении целесообразно и уместно поставить решающий вопрос о первенстве в рамках самого православного мира. Ведь без такого первенства не может быть надежды на единства, а без единства между православными и диалог с Римом останется фрагментарным, эпизодическим и нерешительным. Фактически, вопрос первенства – а точнее его отсутствия – является единственным и исключительным препятствием на пути объединения Церкви. В теоретическом плане (как вопрос о Петровом первенстве) она разделяет католиков и православных; в практическом же плане она разделяет между собой самих православных. Дискуссия о первенстве может продемонстрировать православным потребность в объединении с Римом в её наиболее ощутимой, и трагической наружности. Однако без признания определенного первенства внутри Православной Церкви ни православные не способны достучаться до Рима, ни Рим не способен достучаться до Православной Церкви. Это один из тех ироничных поворотов истории, когда только Рим может помочь православному сообществу преодолеть собственные внутренние разделения. Возможность раскола между различными Православными Церквами сегодня остается серьезной угрозой, что препятствует всяким усилиям примирения с Католической Церковью. Более того, она пятнает и подрывает свидетельство православного мира, оставаясь опасностью для благополучия Православной Церкви, как бомба замедленного действия, заложенная под её фундаментом.
С падением Византийской империи перипетии истории непредсказуемым образом изменили геополитическую карту православного мира. Взлёт политической мощи России, сначала в формате империи, затем в формате Советской сверхдержавы, создали впечатление – а для некоторых и благочестивую надежду, – будто центр православия можно и нужно перенести в Москву. Однако Московский патриархат никогда не был ни межнациональным, ни интернациональным. Он всегда был крепко связан с историей и судьбой одного народа – русского. Именно поэтому он не мог заменить Вселенский Патриархат (Ecumenical Patriarchate), поскольку никогда не был на самом деле Вселенским (ecumenical), и не способен стать таковым, не отказавшись от собственной сущности (как Российской Церкви).
Зато, Константинополь, столица Восточной Римской империи, был основан Константином Великим именно как столица многонациональной империи. Поэтому он стал центром космополитической и универсалистской церковью. Его греческий язык в то время был языком международного общения, lingua franca для всей Восточной империи, но её составляли люди разных национальностей, историй и культур. В этом плане он был и остаётся наилучшим приспособленным для предотвращения угроз национализма. А как показали последние два века, православие к этому имеет особую склонность.
Итак, Константинополь был Вселенским (ecumenical) именно потому, что он был тем конкретным (particular) городом, каким он был. Иными словами, он был Всемирным (universal), потому что был особым (particular), и он был особенным, потому что был Всемирным. Без своей особенности, то есть без её воплощения в Константинополе, Вселенский престол был бы абстракцией и утопией. В то же время, без своего универсализма город оставался бы локальным и ограниченным (parochial). Таким образом, Константинопольская Церковь воплощает богословский принцип, на наш светский взгляд может показаться парадоксальным: нет ни настоящей имманентности (партикулярности) без трансцендентности, ни настоящей трансцендентности (универсальности) без имманентности.
Соответственно, миссия и служение Константинопольской Церкви заключается как раз в том, чтобы сохранить этот парадокс, который виден в партикулярном и универсальном. Которая распознает в отдельном индивиде плерому бесчисленной множественности, в одном – достоинство многих, даже и всех. Именно благодаря такой богословской чувствительности, которую выражает притча о заблудших овец, где один равен девяносто девяти, – Константинопольская Церковь отвергла те светские рассуждения, по которым сила и важность измеряются цифрами. Часто приходится слышать замечания или хотя бы намёки, что первенство должно принадлежать другим Церквам-сестрам с более многочисленной паствой, хотя это не соответствует традициям и канонической организации Православной Церкви (taxis). Это было бы многочисленное первенство. Но есть такое первенство приемлемой в Церкви? Первенство – это качество; поэтому как его можно определять по количественным критериям? Истина не обязательно воплощается в цифрах и не может определяться статистическими расчетами. Проповедуемое Церковью Евангелие осуждает логику многочисленного первенства, и принятие этой логики сделало бы Церковь принципиально несоответствующей её собственной проповеди.
Но даже если кто-то готов отбросить эти серьезные возражения, и даже если возможно забыть о пастве Константинопольской Церкви в Австралии, Америке, Азии и Западной Европе, – то в праве мы «лишать права голоса» («disenfranchise») мертвых? Разрешено нам сбрасывать со счетов тех верующих, которые на протяжении веков населяли земли Вселенского Престола и которых Церковь продолжает ежедневно вспоминать во время литургии и в других молитвах – хотя они давно почили? Пусть другие хвастаются количеством своих живых, Константинопольская Церковь гордится своими умершими: мучениками и преподобными, исповедниками и святителями, праведниками различных образов жизни. Облако живых душ окружает стены Фанара (ср. Евр. 12: 1).
Поэтому Константинопольская Церковь придерживается традиций и отстаивает традиции, ей дал такое эксцентричное и неповторимое определение К. Честертон:
Традицию можно определить как продолжение действия прав (franchise). Традиция означает предоставление права голоса наиболее безмолвному из всех классов, нашим предкам. Это демократия умерших. Традиция отказывается подчиняться маленькой и высокомерной олигархии тех, кому просто выпало в настоящее время топтать землю. Все демократы протестуют против лишения прав человека вследствие казуса (accident) его рождения; традиция протестует против лишения его прав в результате казуса смерти (…) Мы будем принимать умерших на свои соборы. Древние греки голосовали камнями, а они голосуют своими надгробными камнями.
1 См. нашу статью «Primacy and Ecclesiology: The State of the Question» в Orthodox Constructions of the West, ed. Aristotle Papanikolaou, George Demacopoulos (Fordham University Press, 2013), pp. 229 – 239, и «Τὸ Πρωτεύον Πρόβλημα τοῦ Πρώτου» в Νέα Εὐθύνη, vol. 15 (January-February 2013), pp. 65-67.
2 Adam A. J. DeVille говорит, что этот Патриархат является «единственным в своём роде среди восточных патриархатов» (Orthodoxy and the Roman Papacy, p. 82).
3 «В октябре 2006 г.. [Sic] комиссия [по богословскому диалогу между двумя Церквами] возобновила встречи в Равенне, хотя событие было омрачено демонстративным отъездом представителя Московского патриархата. Протест епископа Иллариона был вызван не преступлениями, реальными или воображаемыми, Католической Церкви, а присутствием делегации от Эстонской Православной Церкви, автокефалия которой, подписанная Константинополем, которая до сих пор оспаривается в России [на самом деле спор идёт о статусе Эстонской Церкви как автономной в рамках Константинопольского патриархата, а следовательно независимой от РПЦ, – прим. пер.]. Его поступок, конечно, продемонстрировал необходимость мощного Вселенского первенства, которое бы уравновешивало соборность Церкви». Так пишет Aidan Nichols (в Rome and the Eastern Churches, p. 368). И он продолжает в этом же досадном инциденте: «[решение] Московского патриархата в октябре 2007 года об отзыве своих представителей из встречи в Равенне … было не только раздражающим препятствием для этого диалога; именно такие события заставляют католиков считать, что православные требуют папу, а не менее папа требует их» (ibid., p. 369).
4 G.K. Chesterton, Orthodoxy in the Collected Works, volume I (San Francisco, Ignatius, 1986), p. 251.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.