4 мая при попытке добраться до подконтрольной Украине территории в колонне из гражданских автомобилей 13-летняя София Раецкая пропала без вести после обстрела колонны оккупационными войсками.
Об этом пишет информационный ресурс НВ.
Колонну обстреляли между Верхним и Старым Салтовом. Кроме Софии, в машине находились ее мама Екатерина Раецкая и шестимесячная сестра Варвара. Тяжело пострадавшая Екатерина Раецкая и ее младшая дочь Варвара попали в больницу оккупированного Волчанска.
8 мая начальник следстенного управления полиции Харьковской бласти Сергей Болвинов сообщил на своей странице в Facebook, что София погибла. Ее опознали по кулону с ее именем, на который ссылались во время поисков родственники.
НВ публикует перевод статьи Washington Post о жизни, трагической гибели и похоронах Софии Раецкой, на которые не смогла попасть ее мать.
«Кто-то должен это сделать»
Гроб был обтянут бледно-розовой тканью с белой оборкой — выбран для молодой девушки. У женщины, которая продала его, были вопросы. Для кого этот гроб? И как она сюда попала?
У человека, ответственного за то, чтобы доставить девушку к месту ее последнего упокоения, не было ответов. Он был незнакомцем, который вызвался выполнить задание.
София Раецкая жила на линии фронта с пяти лет / Фото: Ольга Вац
Даже если бы Роман Холодов был с ней знаком, он бы не смог ее узнать. Тело сильно обгорело — и от него осталось очень мало. Этот маленький гроб был для нее теперь слишком велик, всего лишь один маленький комочек под кремовым шелковым одеялом. Холодов спросил у служителя морга, с какой стороны у нее голова, чтобы ее можно было правильно положить внутрь.
Он глубоко вздохнул и закурил сигарету после того, что только что увидел.
«Кто-то должен это сделать», — сказал он.
История о том, как останки 13-летней Софьи Раецкой оказались здесь, рядом с местом боевых дейтвий с Россией на северо-востоке Украины, и разлучены с какими-либо родственниками, — это история войны, которая может добраться до любого украинца. Есть линия фронта, а есть города далеко от нее, которые также могут терроризировать российские ракеты. Убегаете из одной зоны боевых действий и рискуете оказаться рядом с другой.
София и ее семья бежали от бомбардировок. Но то место, которое они считали безопасным, вскоре заняли российские солдаты. По словам украинских следователей, когда 4 мая они пытались уехать, россияне открыли огонь по их автомобилю. София погибла на месте. Ее мать и 6-месячную сестру увезли в больницу — они не смогли попасть к Софии.
Единственные родственники, которые могли достойно похоронить Софию находились больше чем в 125 милях (около 200 км) — на другом участке линии фронта. Когда Софию убили, она направлялась к ним. Теперь Холодов вызвался помочь ей закончить путешествие.
«Таких историй очень много. Слишком много», — сказал Холодов.
Большая часть жизни на линии фронта
Дом был линией фронта большую часть жизни Софии. Ей было пять лет, когда началась война между правительственными войсками Украины и возглавляемыми Россией сепаратистами.
Новолуганское, село, где она жила с родителями, тетей, дядей, бабушкой и дедушкой, находилось менее чем в миле (около километра) от линии разграничения, разделявшей армии.
Но на протяжении большей части ее жизни конфликт был тлеющим, с редкими стычками. Угроза всегда была рядом, но редко становилась опасной. Она вела обычную жизнь — пела, рисовала, вышивала бисером. Она ходила в театральный кружок. Она изучала английский. По словам ее тети, Елены Салашник, после университета она мечтала работать в гостиничном бизнесе.
«А ее папа Саша смеялся и говорил: «У меня нет денег, чтобы купить тебе гостиницу», — рассказала Салашик.
Затем в феврале обстрелы усилились. Для Катерины, матери Софии, это стало слишком некомфортно. 19 февраля она решила забрать двух своих дочерей — Софию и шестимесячную Варвару — и переехать на родину их покойного отца — в Волчанск, село в Харьковской области прямо у границы с Россией.
Катерина думала, что там им будет безопаснее. Она не ожидала, что Россия начнет полномасштабное вторжение. Через пять дней после их прибытия российские войска ворвались через границу, и Волчанск был одним из первых районов, которые они заняли.
Первый месяц Салашник ежедневно общалась с Катериной, младшей сестрой, которую она называет Катей. Затем, в прошлом месяце, в Волчанске отключили электричество и многие сети мобильной связи. К началу мая, когда украинские военные перешли в контрнаступление в этом районе, бои дошли до села. А Катерина и девочки хотели вернуться в Новолуганское.
«София плакала, закатывала истерики, мол, мама, я буду сидеть в подвале, но дома! К тому времени это была оккупированная территория, и они хотели быть на украинской территории, они хотели вернуться домой», — рассказала Салашник.
В последний раз Салашник переписывалась с сестрой 3 мая.
«Едем», — написала Катерина.
На следующий день они втроем выехали из Волчанска. Перед отъездом Катерина удалила всю текстовую переписку между собой и сестрой — на случай, если российские солдаты обыщут ее телефон, как они это обычно делают. Салашник тоже сказала, что удалила свои текстовые сообщения, потому что боялась, что украинские солдаты обыщут ее телефон и заметят, что она общается с людьми на оккупированной Россией территории.
Трагедия на месте боевых действий
То, что произошло дальше, туманно. Украинские следователи заявили, что колонна из пяти автомобилей достигла села Старый Салтов — тогда еще района боевых действий между украинцами и россиянами. Неясно, удалось ли автомобилям проехать через блокпосты российских военных — полиция заявила, что это маловероятно, потому что солдаты оккупационных войск не выпускали людей — или они пытались избежать их, двигаясь по проселочным дорогам.
Сначала следователи заподозрили, что огонь по автомобилям открыл танк. Позже один из следователей сказал, что видел следы минометного обстрела дороги. Из-за боев они не могли добраться до места происшествия в течение двух дней после атаки. Когда они, наконец, добрались туда, машины были сожжены из-за попадания снарядов. Внутри были останки четырех человек. Софию опознали как одну из погибших.
К тому времени Салашник просматривала социальные сети, каналы Telegram и группы Facebook в поисках любой информации. Вскоре она нашла изложение того, что, вероятно, произошло. В конце концов через группы в Facebook местные жители Волчанска сообщили ей, что разыскали Екатерину и Варвару в больнице. Салашник начала общаться с сестрой через местных жителей.
«Я писала им сообщения, и они шли и читали ей. И она говорила что-то, и они записывали это для меня, и шли искать мобильную связь, чтобы передать это», — рассказала Салашник.
Маленькая Варвара чувствует себя хорошо, — сказала Салашник. Катерина — нет. Она сильно повредила руку, пытаясь защитить ребенка. У нее осколочные ранения, и она потеряла много крови. Некоторые кости сломаны. Ей нужна операция, но она еще недостаточно окрепла.
«Когда она пришла в себя в больнице, то говорила, что София умерла. Мы ей не поверили. Мы думали, что она в бреду. Мы надеялись и искали ее. Мы надеялись, что она еще жива», — рассказала Салашник.
«Помогать людям скорбеть может быть так же важно, как помогать им выживать»
С самого начала войны Холодов водил свой санитарный фургон через зоны артиллерийских перестрелок, чтобы эвакуровать людей, втискивавшихся по 11 человек сзади. Однажды он подъехал так близко к линии фронта, что чуть не врезался в блокпост российских военных, прежде чем поспешно развернулся. Одна женщина передала ему своего младенца, едва живого, и умоляла отвезти ребенка в больницу.
Но времена, когда Холодов перевозил мертвых, выделяются для него — не дорогой, а приемом. Он видел, как родители рыдали над трупом ребенка, с которым они были разлучены несколько недель назад. Они будут громко просили прощения за то, что не похоронили тело раньше.
«Чем дольше ждешь, тем сложнее. Помогать людям скорбеть может быть так же важно, как помогать им выживать», — сказал Холодов.
Дочь Салашник была связана с организацией Холодова, аффилированной с Православной церковью Украины, через другую волонтерскую группу. Перевезти Софию согласились, но это было сложно, как почти все сейчас в Украине. Топлива не хватает, контрольно-пропускные пункты непредсказуемы и существует риск обстрелов.
Есть и повседневные логистические проблемы. Задержка с оформлением документов на получение тела Софии в Чугуеве означала, что Холодов не мог безопасно добраться до Бахмута, где его ждала семья, за один день. Это означало, что ему пришлось договориться с другим моргом, чтобы провести там еще одну ночь.
Теперь, когда останки Софии находились в ее розовом гробу, колонна из трех автомобилей во главе с полицейским фургоном и машиной скорой помощи выехала из Днепра в пятницу утром и отправилась по последнему этапу своего пути. Гроб покоился в последнем транспортном средстве — большом белом фургоне. Примерно в 50 милях (около 80 км) к востоку колонна остановилась на заправочной станции в городе Павлоград.
Молитва на заправке
Епископ Лаврентий Мыгович, седобородый клирик, одетый в длинную серую гимнастерку с деревянным крестом на шее, вышел из полицейского фургона и подошел к задней части автомобиля с гробом. Украинский православный священник в сопровождении пяти волонтеров, которые стояли и торжественно наблюдали, начал мелодичную молитву.
К этой пятнице, по словам Мыговича, он провел 10, а то и 15 таких ритуалов — столько, что сбился со счета. По его словам, нередко мертвых перевозят за сотни миль, чтобы доставить до места их последнего упокоения. Десятки тысяч украинцев покинули свои дома в поисках безопасности в других частях страны, которые сейчас небезопасны. Убитых привозят домой, а Мыгович и его коллеги-священники проводят последние обряды, работая день и ночь.
Во многих случаях священники не могут проводить обряды из-за боев и обстрелов, поэтому они ищут любые возможности.
Епископ и волонтеры выбрали заправку для последней молитвы за Софию, потому что знали, что ее семья живет недалеко от линии фронта, где постоянно ведется артиллерийский огонь. Учитывая опасность, они не знали, смогут ли ее родственники позвать священника на похороны или даже провести погребение. Мыгович решил на всякий случай провести последний обряд для Софии. Заправка была самым безопасным местом. Его молитвы длились четыре минуты. Он и другие добровольцы перекрестили грудь. Они закрыли дверь фургона. Софии еще предстояло ехать дальше.
Мыгович вернулся в полицейский фургон, и волонтер помог ему надеть бронежилет. Теперь колонна направлялась в город Бахмут, расположенный в четырех часах езды к восточной линии фронта, через город Краматорск, где в прошлом месяце российская ракета попала в железнодорожную станцию, в результате чего погибли 59 мирных жителей, в том числе семеро детей.
«Для врага возраст не имеет значения», — сказал Мыгович.
Проехав блокпосты и заграждения из земляных валов и бетонных блоков, колонна прибыла в Бахмут. Дядя Софии, Вячеслав Салашник, ждал с фургоном, чтобы забрать ее останки. Один из сотрудников похоронного бюро обмотал нижние половины боковых зеркал фургона бело-синей тканью в знак траура.
Похороны и обстрелы
Следующей остановкой был город Светлодарск, в 20 милях к юго-востоку, где расположено кладбище. Софию не смогли похоронить в родном Новолуганском из-за обстрелов. По мере того как фургон ехал по узким проселочным дорогам, ему приходилось огибать все большее количество заграждений, предназначенных для замедления российских танков и бронетехники.
Волонтеры въехали на кладбище и остановились у свежевырытой могилы. Это было место упокоения Софии, рядом с могилой ее отца Александра, который умер от сердечного приступа 22 декабря. 13 скорбящих членов семьи собрались, чтобы отдать последние почести девочке.
На гроб положили деревянный крест и буханку хлеба в пластиковом контейнере вместе с портретом Софии в рамке, в очках и желтом топе, с длинными каштановыми волосами, спадающими на плечи.
Перед гробом стоял молодой украинский православный священник в черной рясе, черном церковном головном уборе и бело-золотом парчовом облачении. В левой руке он держал подвешенную на цепях кадильницу для благовоний, от которой поднимались клубы сладкого ароматного дыма.
— Она была совсем ребенком, — громко сказал старик, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Это был Виктор Савченко, дедушка Софии. Другие ее родственники тоже стояли со слезами на глазах и потерянными выражениями на лицах.
Священник начал свои молитвы низким и мелодичным голосом. В течение 10 минут он говорил, пел и ходил вокруг ее гроба, окуривая его дымом ладана. Небо было серым, но солнце выглянуло из-за туч.
Когда ритуал закончился, вдалеке послышался глухой грохот артиллерийских орудий. Звук казался далеким, и никто на похоронах не казался испуганным. Священник пытался их утешить.
После службы родственники Софии медленно подошли к ее гробу и встали возле него. Они смотрели на ее фотографию, трогали ее гроб, их платки были мокрыми от слез. Они обнимали друг друга. Ее дедушка заплакал, тяжело дыша. Другие поддержали его, дали ему воды и увели.
Салашник сфотографировала гроб и портрет Софии на нем.
— Для ее матери, — сказала она.
Гроб Софии опустили в могилу. Родственники один за другим бросали на него горсти земли. Позже были возложены цветы и белый крест.
Звуки артиллерийского обстрела становились все громче и чаще.
В 16:02 взорвался снаряд. Затем еще один вскоре после этого.
В 16:24 более громкий грохот.
В 16:26 звук очередного снаряда.
Последний убедил Салашника и остальных уйти. Им еще предстояло пройти две мили (около 3 км) до Новолуганского, где их дома расположены примерно в 700 метрах от одной из линий фронта, которую сегодня обстреливали своими снарядами россияне.
Это было постоянное напоминание о войне, которая убила Софию, о войне, которая никогда не бывает далеко.
Источник: НВ