России следует пойти по пути Новой Зеландии и приватизировать часть лесов на своей территории (2–3%), заявил в интервью российским СМИ Константин Лашкевич – генеральный директор крупнейшего дальневосточного лесопромышленного холдинга RFP Group, который на 58% принадлежит миллиардеру Роману Абрамовичу и его партнеру Александру Абрамову. Компания является лидером по экспорту дерева из России в КНР. Остальными 42% владеет совместное предприятие Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ) и China Investment Corporation.
В этом случае, по мнению гендиректора компании, появится стимул для долгосрочного интенсивного лесовыращивания. По словам Лашкевича, на Дальнем Востоке «становится все меньше» леса с пригодной для переработки древесиной, а естественный рост лесной площади произойдет только через 80-120 лет. Исправить эту ситуацию можно было бы приватизацией леса. Выделив всего 2-3% леса частникам, власти могли бы добиться кратного прироста деловой древесины, считает он.
Предложение Константина Лашкевича поддержал сопредседатель Партии Роста, инвестбанкир, профессор ВШЭ Евгений Коган. Он подчеркнул, что лесозаготовителям надо дать право почувствовать себя хозяевами вырубок. Он пояснил, что плюсами для государства в случае реализации предложений Константина Лашкевича, станут уплата собственниками лесов налогов, приток инвестиций, в том числе и иностранных, а также создание легальных рабочих мест. Однако для этого властям необходимо чётко проработать законодательство совместно с бизнесом, учитывая пожелания отрасли и всех её игроков.
В то же время в российском отделении Greenpeace негативно отнеслись к идее RFP Group. По мнению руководителя лесной программы экологического движения Алексея Ярошенко, приватизация – это очень плохая идея.
С одной стороны, все отношения в этой сфере крайне зарегулированы и коррумпированы, и если сейчас проводить приватизацию, то те чиновники, которые по сути препятствуют развитию нормального лесного хозяйства или люди к ним приближенные , превратятся во владельцев, в рантье. Либо собственниками станут люди, к ним приближённые.
К позитивному развитию это не приведёт. Может быть, где-то отдельные исключения и будут, но в целом это будет растаскиванием государственной собственности. Он считает, что выращивать лес можно на заброшенных сельхозземлях, которых к 2030-м годам будет уже около 100 млн. Они непригодны для современного сельского хозяйства, но очень подходят для лесоводства. Это не 2–3%, о которых говорит Лашкевич, а примерно 10% от всех пригодных для леса земель.
Однако, по его мнению, государство создаёт максимальные препятствия для того, чтобы на заброшенных сельхозугодиях занимались лесоводством. Так, в 2020 году правительство издало постановление № 1509, которое с некоторыми ограничениями разрешает выращивать лес на заброшенных землях.
Однако Минприроды подготовило поправки, которые запрещают там лесоводство. Несмотря на отрицательное заключение Минэкономразвития и экологическое ведомство, и вице-премьер Виктория Абрамченко, и многие другие чиновники пытаются добиться возможности приватизации.
Попытка хапнуть какую-то часть принадлежащего сейчас государству леса ничем иным, кроме большого мошенничества не кончится, — не исключает представитель Greenpeace.
Алексей Ярошенко подчёркивает, что Лесной кодекс в нынешнем виде — это «гарант того, что в России не будет развиваться лесное хозяйство». Поэтому он не исключает, что Константин Лашкевич пытается найти какой-то обходной путь.
Член комитета Госдумы по природным ресурсам, собственности и земельным отношениям Андрей Палкин считает, что предложение приватизировать часть лесного фонда не актуальна. Дело в том, что основная масса ликвидных лесов, где есть возможность транспортной доступности, в рамках Лесного кодекса и так уже давно переданы в долгосрочную аренду (на 50 лет и более). Остались неликвидные леса, которые никому не нужны, расположенные далеко, с небольшими объёмами древесины.
Он рассказал о дефиците лесного расчёта и лесосеки ситуации в своей родной Архангельской области. Есть лес, который можно рубить, и в то же время не полностью вырубается, потому что малый бизнес потихоньку оттуда выжили, остались три крупных лесопользователя, между которыми основные лесофонды уже распределены. А на те ресурсы, которые остаются за пределами доступности, никто не идёт. Из-за этого и произошёл скачок цен на лесоматериалы.