В целом УПЦ (МП) не предлагает ни одного последовательного видения своего взаимодействия с обществом и своей идентичности, за исключением того, что она выступает против ПЦУ и по-прежнему до сих пор лояльна к Москве. Между тем, будто “чистая эсхатология”, которую УПЦ предлагает миру сейчас, обращаясь за помощью – оторванная от украинских социальных реалий и по-прежнему привязанная к России – выглядит тупиком.
Об этом пишет Лидия Лозова, приглашенный исследователь на кафедре теологии и религии Университета Эксетера, Великобритания, стипендиат Британской академии наук для publicorthodoxy.org.
В первую очередь, я хотела бы сказать о двух вещах. В 2009-2019 годах я принимала самое активное участие в жизни Украинской Православной Церкви (УПЦ) – от пения на клиросе и помощи священнику-монаху в местном приходе под Киевом к помощи епископа во время международных поездок и перевода для международных экуменических делегаций в Лавре Киевская духовная академия. Во-вторых, я являюсь одним из авторов недавнего заявления против применения насилия при урегулировании конфликтов между церковными общинами в Украине, которое было составлено вскоре после конфликта между ПЦУ и УПЦ вокруг церковного здания в Ивано-Франковске. Я против насилия и противоправных действий в церквях и вокруг них, где бы они ни происходили.
Однако в свете симпатий, которые международные организации выражают сегодня УПЦ, я должен признать, что социальное противостояние и насилие, направленные против этой Церкви в украинском обществе, не искусственная конструкция украинской власти. На мой взгляд, это реакция на скрытое системное насилие, которое находится в структуре этой организации с 1990-х годов и особенно после 2014 года, когда сменилось руководство УПЦ. Конечно, в этой Церкви есть много отзывчивых людей, добрых пастырей и хороших инициатив на местах. Но есть и системные проблемы, по которым я перестала ассоциировать себя с УПЦ в 2019 году и которые стали неприемлемыми для тех в украинском обществе, кто сейчас участвует в борьбе с российской агрессией.
В УПЦ на разных уровнях – от приходской общины до Киевской духовной академии и митрополии – лично или на опыте друзей я была свидетелем многих случаев унижения человеческого достоинства, что объясняется “духовной” точки зрения. По опыту рядового прихожанки могу сказать, что в УПЦ часто систематически учат, что ты слишком грешен, чтобы иметь мысль, отличную от мысли священника и/или епископа, чувствовать себя нормальным (особенно если ты женщина, которая решается думать на богословские темы), иметь право голоса. Если с тобой случается какое-то несчастье, это часто толкуют как твою собственную ошибку и вину, которую ты смиренно должна принять вместо того, чтобы пытаться изменить что-то, кроме себя. Это может происходить как в грубой форме, так и в более деликатной форме. Сильный, уверенный в себе человек, совпадающий во взглядах с “генеральной линией”, вполне может не замечать многих травматических моделей поведения и установок. Но для кого-то более уязвимого и мыслящего, критически переживать такое очень нелегко.
Подобное структурное насилие похоже на положение дел в РПЦ, хотя в УПЦ оно ощущается мягче. К сожалению, такая ситуация, по-видимому, присуща значительной части православного мира в целом, включая ПЦУ. Но у УПЦ есть свойство, которое на уровне коллективного сознания отличает его от РПЦ. В то время как РПЦ, постоянно утверждает людям в России о том, насколько они великий народ. УПЦ много лет предлагает довольно карикатурную картину Украины и «украинскости», этим выращивает в украинцах конфликт идентичности. Из проповедей, речей и просто из разговоров мы украинцы часто узнаём, что несколько отличаемся от русских. Но при этом украинский язык, культура, история выглядят скорее вторичными, более примитивными, иногда даже унизительными. Унизительными настолько, что молиться на украинском или даже молиться с украинским церковнославянским произношением (имеющим различные версии, несмотря на попытки Москвы унифицировать его) кажется неуклюжей и позорной. Да, теоретически приходам УПЦ разрешено молиться на украинском языке. На практике, “моральное” давление против этого в течение трёх десятилетий независимости Украины было настолько большим, что на украинском языке обычно звучат только евангельские чтения и проповеди, литургия на украинском языке проходила только в одном известном мне приходе в Киеве, и в 2019 году этот приход сразу же присоединился к ПЦУ.
Есть несколько важных вещей, за которые украинское общество не может простить УПЦ. Среди них – печально известный эпизод в 2014 году, когда Митрополит Онуфрий и ещё два архиерея УПЦ не встали в Верховной Раде Украины во время минуты молчания в память украинских солдат, погибших на востоке в начале оккупации Донбасса. Они были единственными, кто остался сидеть в знак протеста против войны и поддержки народа Донбасса.
Говоря о Голодоморе, Митрополит Онуфрий однажды заявил, что это “наказание за заслуги” (“катюзи по заслуге”) – имея в виду, что украинцы сами организовали и заслуженно (отпав от Церкви) получили эту трагедию в XX веке. Так выглядит типичная логика УПЦ, всячески поощряющая самоунижение и самобичевание. Хотя Митрополит Онуфрий в самом начале и осудил российскую агрессию, в УПЦ много людей, в том числе моих знакомых, которые до сих пор считают, что бомбы падают на наши головы за заслуги, «за грехи»; подобные заявления звучат и от защитников Киево-Печерской Лавры сегодня.
Иногда посыл “мы за Украину, мы молимся за Вооруженные силы”, с одной стороны, – и “война нам за грехи” или “никто не виноват”, с другой, произошли от одного человека (от епископа до обычного прихожанина), вызывая шизофреническое ощущение.
Вне контекста покаянные интонации могут показаться проявлением истинно христианского смирения, но слишком часто в УПЦ создаётся впечатление, что главный грех, за который мы должны каяться в этой войне, – это “Революция достоинства”, протесты на Майдане Незалежности 2013 года. Почему? Потому что это спровоцировало Россию. Согласно такой логике, если бы мы оставались «покорными», ничего бы не случилось.
Кстати, в начале Майдана мои друзья из Киевской духовной академии УПЦ учили, что в общественной жизни важен порядок и что в Византии восстания справедливо подавлялись насильственным путём ради общего блага. Между тем, православные друзья и официальные лица в России публиковали эссе и посты в социальных сетях о ненасилии Иисуса в ответ на Римскую оккупацию.
Среди других вещей, которые сейчас в Украине невозможно простить и забыть, – отказ некоторых священников УПЦ совершать панихиды по погибшим украинским солдатам, начиная с 2014 года, и по сей день. Хотя это были единичные случаи, а не массовое явление, отсутствие какой-либо реакции со стороны руководства заклеймило всю УПЦ в глазах широких масс.
В УПЦ приветствие “Слава Украине” часто считается “безбожным” и “националистическим”. И часто отмечается, что нужно говорить только “Слава Богу”. Однако в нынешнем контексте отказ от него становится пророссийским заявлением. Многие священники, как из ПЦУ, так и из УПЦ предпочитают говорить “Слава Богу, слава Украине!” как гораздо разумнее решение.
Наконец, постоянный акцент на исключительной “каноничности” УПЦ в пределах Украины и категорический отказ от любого диалога с “раскольниками” (ПЦУ) и Вселенским Патриархатом – диалог, который многими членами УПЦ в духовном плане воспринимается, как соблазн говорить с самим дьяволом, изменой Христа и путь в ад – представляется очевидной политической манипуляцией.
В свете недавних разоблачений Службой безопасности Украины сотрудничества членов УПЦ из ФСБ России “духовный” характер этого отказа вызывает возмущение общества. При этом нежелание Синода УПЦ внести необходимые структурные изменения в свой Устав после Собора в Феофании 27 мая 2022 года, признать и осудить факты коллаборационизма в своих рядах и обратиться в мировое православие только подтверждают их зависимость от Москвы.
Словом, УПЦ как таковая не вызывает симпатий в Украине, несмотря на участие в гуманитарных инициативах и службу многих членов УПЦ в украинской армии. В целом, эта Церковь не предлагает никакого последовательного видения своего взаимодействия с обществом и своей идентичности, за исключением того, что она выступает против ПЦУ и по-прежнему до сих пор лояльна к Москве.
Между тем, будто “чистая эсхатология”, которую УПЦ предлагает миру сейчас, обращаясь за помощью – оторванная от украинских социальных реалий и по-прежнему привязанная к России – выглядит тупиком. В течение многих лет УПЦ могла позволить себе проявлять насилие, направленное как внутрь, так и снаружи, не заботясь об обществе в целом. Однако теперь она не способна применить логику наказания за заслуги к самой себе, потому что, по её мнению, эта логика применима только к отдельным людям и секулярному обществу, а не к канонической Церкви. Между тем украинцы, которые видят лицемерие УПЦ как структуры, применяют эту логику к ней достаточно прямолинейно.
Напоследок я хотела бы процитировать Николаса Соя, главу Православного содружества мира, который на конференции IOTA-2023 в Волосе говорил о сути Крестоподобной Церкви: «Церковь должна взять на себя ответственность и признать коллективную вину, которую она несёт за поступки своих членов и руководителей. Более того, Церковь должна видеть себя такой, которая несёт вину всего человечества, поскольку Церковь Христова, а Христос дал нам этот пример».
Сегодня, жалуясь на гонения, УПЦ оказалась неспособна взять на себя ответственность – ни за себя, ни за общество и всё человечество; она парализована полуправдой, давней созависимостью с РПЦ и изученной беспомощностью, которая развилась вследствие систематического злоупотребления смирением среди её членов.
Сегодня я не вижу ясных ответов на возникшие вокруг УПЦ проблемы. Меня не вполне удовлетворяют действия государства и реакция членов ПЦУ, которые гораздо чаще согласны с эскалацией противостояния, чем действуют в соответствии с законом и Евангелием. Но я всё ещё надеюсь, что если в будущем в Украине будет единая Церковь, она сможет быть более честной перед обществом и ответственная перед Богом.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.