Как молодой парень, никогда не ходивший в церковь, решил стать священником? Чем священник подобен самолету? Но какой вызов стоит перед украинской церковью? Об этом и другом журналисты Духовной Величи Львова пообщались с отцом Михаилом Сиваком, проректором Львовской православной богословской академии и ключарем Свято-Покровского кафедрального собора Львовско-Сокальской епархии Православной церкви Украины.
Отец Михаил, где вы родились?
Родился я в городе Золочев, Львовской области. Поэтому, скажем так, я кость от костей и тело от тела этой Галицкой земли. Мои родители тоже родились здесь, отец – в Золочеве, мама – в районе. Один мой дедушка из Перемышлянщины, бабушка из Тернопольщины, другие бабушка и дедушка – из Черкасщины.
А когда вы родились?
В год Чернобыльской катастрофы, в 1986-м, правда, уже после неё – в сентябре. Мне 36 лет.
Не всякий человек становится священником. Вы, наверное, ходили в храм с детства?
Моя история очень интересна. Дело в том, что я не ходил в храм. Я не был воцерковленным ребенком. И жизнь духовная и церковная была для меня очень далека. Хотя моя семья верила в Бога, молилась, но из-за того, что дедушка и бабушка занимали определенные должности, они не могли публично демонстрировать свою веру. Соответственно, опыта церковной жизни я в детстве не имел, хотя видел, как родители молятся, как дедушка и бабушка молятся, и понимал, что есть нечто выше Бога. Для меня это была реальность деликатная и святая, но в то же время далекая. Потому о священстве я никогда в школе не думал.
А о чём думали? Какой представляли свою будущую профессию?
Я всю свою сознательную школьную жизнь хотел быть учителем истории. В этом мне примером был мой отец, он учитель истории, практикует изложения в школе до сих пор. Это меня очень вдохновляло. Мне нравилось познавать жизнь людей в древнем мире. Поэтому я планировал поступать на исторический факультет Львовского университета и готовился к этому. Вот и была моя школьная мечта – преподавать в школе. Правда, в девятом классе у меня мелькнула мысль об учебе в консерватории, потому что я учился в музыкальной школе в классе фортепиано, и у меня было увлечение сочинять собственную музыку.
Какие пути привели вас в церковь?
Мой товарищ, который сейчас священник, с которым мы в школе учились, начал петь в церковном хоре. Мне это импонировало, но куда пойти петь – понятия не было, храмов было много. В результате я пошел в ту церковь, куда ходил он, только пели мы в разных хорах. К тому времени мой единственный церковный опыт с детства – это традиция освящения Пасхи накануне Пасхи. Мы с корзинкой приходили во двор храма, освящали кулич и шли домой, в храм даже не заходили. Я помню, что всегда стоял на этом дворе, дверь была в храм открыта, и я чувствовал какую-то таинственность.
У вас были дома иконы?
Да, были. Есть интересное воспоминание с детства – мать сказала, что вот у нас есть иконы, они освящены, и их двигать нельзя. Я относился к этому с большим трепетом и благоговением, потому что освященные иконы – это было для меня нечто необычайное. Это был весь мой церковный опыт. Я понятия не имел, что такое церковь, что такое христианство. Но когда к концу 10-го класса я начал петь в церковном хоре, это мне очень понравилось.
Решил стать священником после просмотра сериала.
Как вы распознали в себе призвание к священству?
В то же время на телевидении начали показывать сериал, который называется «Закон». Суть была такова, что есть священник – главный герой сериала – и судья. Они между собой сдружились, один как представитель закона Божьего, а другой – государственного. Священник был показан как нравственный и ревностный. И вот, с одной стороны пение в хоре, с другой стороны – сериал, плюс поздний подростковый возраст, когда возникают у человека разные вопросы – все это привело к тому, что я решаю поступать в духовную семинарию. При этом я не понимал, куда ухожу. Не обладая соответствующими знаниями, я просто ощутил зов сердца.
Как среагировали ваши знакомые и родные?
Учился я очень хорошо, окончил школу с золотой медалью, так что имел возможность поступать в любые заведения. И когда избрал духовное заведение, для многих моих друзей и знакомых это был определенный шок. Но надо отдать должное родителям, дедушке и бабушке, что они меня поддержали. И даже очень похвально к этому отнеслись. Таким образом, я стал студентом Киевской духовной православной семинарии.
Сразу два вопроса: почему православной и почему киевской?
Православной – потому что в Золочеве я ходил в православный храм. Мой первый духовный опыт встречи с Богом состоялся там, в храме Воскресения Господня. Не могу также не вспомнить фигуру священника – Золочевского благочинного, отца Владимира Легкого. Его пример, преданность служению, хорошее совершение Богослужения также повлияли на меня. А почему Киев? Ибо, как человек невоцерковленный, я не очень знал, где какие духовные заведения находятся. А то, что есть Киевская семинария, я знал. Туда и поступил.
Вы обратились к местному священнику или сразу поехали туда?
Вместе с отцом я пришел к священнику, отец сказал, что сын хочет поступить в Киевскую духовную академию. Возможно, это было неожиданно для священника, но он также меня поддержал. После того я сдал документы, меня засчитали абитуриентом, дали перечень экзаменов и я начал уже летом готовиться к ним.
«У меня был голод веры»
Ваш жизненный путь тоже напоминает чем-то сериал. Невоцерковленный человек поступает учиться в семинарию, входит в новый для себя мир.
Какими были ваши впечатления?
Это действительно был новый для меня мир. Богословские предметы, новые традиции, церковная среда, даже разделение духовенства на епископов, священников и дьяконов – все это было для меня открытием. И именно поэтому у меня возникла большая жажда познать этот мир. Я на занятиях не давал преподавателям покоя разными вопросами, «терроризировал» их. У меня были подростковые запросы о смысле человеческой жизни, о жизни после смерти. И я искал ответы на них, знакомился с христианской позицией, «запоем» читал Священное Писание, творения Святых Отцов и другие книги, которые были в библиотеке академии. И я находил ответы.
Ответы вас удовлетворяли? Не возникало внутреннего конфликта или какого-либо кризиса веры?
Нет, у меня кризиса веры не было, у меня был голод веры. И этот голод я в семинарии утолял. Я вышел из среды не церковной, и у меня познание всех этих истин началось с чистого листа в рационально-научном подходе. Я пока не докапывался до глубины – не успокаивался. И вот когда эта всесторонняя обоснованность находилась, тогда я успокаивался, и мне от этого становилось легко.
Что вам тяжелее всего давалось в процессе формирования?
Как бы это банально ни звучало, но самым трудным для меня было то, что я был далеко от дома. Когда ты жил в тепличных условиях, с родителями – и внезапно начинаешь самостоятельную жизнь вдали от дома, то привыкнуть к этому тяжело. А все остальное, обучение – давалось легко и доставляло удовольствие.
Когда человек хочет кем-нибудь стать, то имеет в себе определенный образ этого.
Каким священником вы себя видели?
У меня не было опыта знакомства с большим количеством священников. А те, кого я уже знал в своём городе, были люди ревностные и нравственные. И мне хотелось стать настоящим священником, тоже ревностным, нравственным и духовным. Я не представлял себе, что священник может быть какой-нибудь другой. Для меня образ священника, как для человека, не имеющего церковного опыта – это абсолютный идеал, абсолютная святость. Этого я стремился.
«Моя жена – это дар Божий, который Бог дал мне именно тогда, когда нужно было»
Вы уже священник 12 лет. За это время вы видели священников разного уровня образования и нравственности. В то же время, иногда мы слышим обоснованные скандальные истории, связанные с представителями духовенства.
Как вы это воспринимаете сейчас?
Я в этом отношении учитываю так называемый человеческий фактор. Где бы мы ни были, и в какой сфере жизни ни находились, мы всегда видим там достойных людей и не очень достойных. Будь то сфера педагогики, медицины или юриспруденция – везде есть люди более моральные, и менее моральные. Это касается и священства. Есть священники, которые ведут себя не морально и люди это видят, а есть священники, преданные своему служению и жертвенно совершающие пастырский подвиг. Один богослов в своё время привел такую статистику: «Во все века число недобрых священников одинаково – каждый двенадцатый», он апеллировал к 12-ти апостолам, одним из которых был Иуда Искариот.
Но о таких, как Иуда, говорят и пишут больше, чем о святых священниках.
Возможно, вы знаете, что священник подобен самолету. О самолете все говорят только тогда, когда он падает. Ибо когда множество самолетов летают, на них не обращают внимания, а как один где-то упадет, то об этом говорит весь мир.
Были ли у вас сомнения перед рукоположением?
Колебаний не было, я верил Промыслу Божьему. Когда я завершал свою учёбу, поступил в аспирантуру и уже думал о дальнейших своих действиях, познакомился с девушкой, которую зовут Юлия. Она ходила в Свято-Михайловский Златоверхий храм, и со временем стала моей женой. Сама она из Зборовского района, соседнего с Золочевским, но познакомились мы в Киеве. Юлия училась на юридическом факультете. Даже в этом знакомстве я увидел Промысел Божий. Моя жена – это дар Божий, который Бог дал мне тогда, когда нужно было. Мы поженились и меня оставили в Киеве преподавать в Духовной академии.
Вы ещё не были тогда священником?
Не был ещё священником. Я преподавал библейскую историю, догматическое богословие и православную педагогику и психологию. Мне эти предметы нравились, и нравился сам процесс преподавания. Возможно, детская мечта быть учителем истории реализовалась, таким образом, в моей жизни.
«Все свои мечты я с Божьей помощью реализую в священстве»
А как вы очутились во Львове?
Когда я учился, ректором Духовной академии в Киеве был Владыка Димитрий, и когда он был направлен во Львов, я ещё оставался преподавать, но внутренние порывы вернуться на родину меня не покидали. Хоть восемь лет я провёл в Киеве, но зов родного дома всегда был актуален. С благословения Владыки Димитрия я в 2011 году переезжаю во Львов и уже во Львове принимаю священный сан и начинаю служить в Свято-Покровском кафедральном соборе на Грушевского, параллельно с этим начинаю преподавать в Львовской православной богословской академии на Лысенко.
Вы сейчас проректор ЛПБА?
Да, я уже 12 лет в должности проректора. Также преподаю предмет «Священное Писание Нового Завета», а прицельно это Четвероевангелие. В первом курсе я преподаю всё, что связано с жизнью Иисуса Христа, а в магистратуре – курсы «Исагогика и текстология Священного Писания» и библейскую антропологию.
А в кафедральном соборе, какая ваша должность?
Ключарь. Чтобы было понятнее, старший среди священников собора. Я стал им три года назад – после упокоения предыдущего ключаря отца Павла Кочкодана.
Чувствуете ли вы на этом этапе вашей жизни, что реализовали себя как священник, как преподаватель?
Я чувствую это совершенно. За двенадцать лет священства я никогда не усомнился в правильности своего выбора. Все свои мечты я с Божьей помощью реализую в священстве, пастырском служении и осуществлении различных проектов, которые дают возможность проповедовать Христа.
Какие это проекты?
По благословению нашего Митрополита Димитрия в нашем кафедральном соборе в течение семи лет каждую пятницу в шесть часов, после вечернего Богослужения, проходят «Львовские братские студии». В захристии собора собираются люди, интересующиеся христианством – это могут быть учащиеся старших классов школы и люди до 100 лет. Мы сходимся на эти студии и наши священники из собора поочередно проводят лекции по теме церковной истории, богословия, Священного Писания, обсуждают актуальные вопросы морального характера.
Второй проект – это YouTube-канал, который называется «Михаил Сивак». Там я пробую себя разными способами. Последний такой проект – это передача «На кофе», где я встречаюсь с интересными собеседниками.
“Могу часами играть (на фортепиано), и этим полностью снимаю напряжение”
Вы упоминали о своей любви к музыке. Вы себя в этом направлении как-то реализуете?
Музыка – это отдельный пласт моей жизни. Я ходил в музыкальную школу на класс фортепиано, а к тому отец меня научил играть на гитаре. А в 90-х годах это было очень модно. Научиться музыке мне особенно нравилось тогда, когда я начал сочинять собственные мелодии. Тогда проявился такой вектор творчества, который помогает в любой сфере. Когда человек творчески подходит к какой-то деятельности, то эта деятельность тогда успешна. В то время я написал ноты, и у меня все в папке есть, несколько десятков собственных произведений, среди них есть и песни. Когда я уже стал студентом, написал еще несколько произведений, но когда отдался полностью обучению, то мой музыкальный порыв приостановился – потому что я искал ответы на глобальные вопросы человечества. Хотя в духовном учебном заведении большую роль уделяют пению.
Сейчас у меня есть фортепиано, я регулярно на нем играю, особенно когда нужно как-то переключиться, снять нагрузку. Священник очень часто находится в эмоциональной нагрузке, особенно когда постоянно работает с человеческими грехами или бедами. Мне очень помогает игра на пианино, могу часами играть, и это полностью снимает напряжение. Моя дочь тоже ходит в музыкальную школу в класс фортепиано.
Сколько детей у вас?
Дочь старше, ей десять лет, сыну – семь лет. Ходят в школу, учатся.
А кто ваши любимые композиторы?
Что касается духовных произведений, то мне импонируют произведения украинских композиторов, таких как Николай Дмитриевич Леонтович, протоиерей Кирилл Стеценко. Интересно, что они проявили себя при восстановлении Украинской православной автокефальной церкви в начале XX века. Нравятся произведения Моцарта. Также произведения Баха это был высокодуховный человек. Из современных нравится музыка уже усопшего Мирослава Скорика. Из эстрадных – произведения Владимира Ивасюка. Его песни – это гениальное явление. И много других.
А Евровидение смотрите?
Да. Прошлые годы смотрел и искренне болел за наших исполнителей. В этом году также присоединюсь.
Вы пишете книги?
У меня есть пока две книги. Одна – в виде брошюры, а вторая – полноценна более чем на 200 страниц. Эти книги посвящены вопросу брака и семьи. Это еще один вопрос, который меня беспокоил – христианский взгляд на семью. Все свои курсовые, дипломные работы и, в конце концов, кандидатскую диссертацию я писал на тему семьи. И, соответственно, опубликовал книгу под названием «Анатомия и психология семейного конфликта» и брошюру «Таинство брака».
Где их можно приобрести?
Тираж закончился, но я планирую сделать переиздание. Я пришел к выводу, что Церковь и христианство настолько фундаментально представляют принципы построения семьи и брачных отношений, что если бы люди следовали евангельским советам, то в нашем обществе не было бы разводов. Учение апостола Павла о браке – вообще универсальный советчик в каждой жизненной ситуации.
Апостол Павел писал почти 2000 лет назад, теперь совсем другая культура, восприятие отношений в обществе.
Неужели эти советы актуальны и сегодня?
В том-то и суть, что время течёет, культура, быт меняются, но человек, по сути, остаётся неизменным. Апостол Павел даёт советы и наставления, которые затрагивают неизменное в человеке. Потому они актуальны во все времена.
Священник – это профессия?
Я считаю, что священство – это служение. Когда меня спрашивают, где я работаю, всегда говорю так: «Я работаю в Львовской православной богословской академии, а моё служение как священника происходит в Свято-Покровском Кафедральном соборе».
«Я читал личные архивные дела священников и был в шоке»
Значительная часть вашего служения пришлась на беспокойные годы в Украине, чуть ли не каждый год перед Церковью встают новые вызовы, чего стоят карантинные ограничения и война.
Это не выбивает вас из колеи?
Если мы посмотрим на историю Церкви, то увидим, что священники совершали своё служение в разных условиях. Первые века христианства – это гонение Римской империи, в другие времена лукавый боролся с Церковью из-за различных ересей, а в XX веке мы видим время гонений со стороны безбожной коммунистической власти. Позже преследования немного утихли, но священники совершали своё служение под колпаком спецслужб. Я читал личные архивные дела священников того периода и был шокирован, какие скитания они проходили.
Вы говорите сейчас о православных священниках?
Я читал дела православных священников, но гонения были и против греко-католиков и римо-католиков.
Но в обществе формируется устойчивое мнение, что православное духовенство не так уж преследовали в СССР, потому что оно сотрудничало с КГБ.
Возьмем начало советской власти после 1918 года, 1920-х, 1930-х годов. Фактически вся Украинская автокефальная православная церковь была уничтожена; кто смог уехать за границу, тот спасся. К концу 1930-х наступил пик гонений, тогда происходили массовые расстрелы православного духовенства. Кто выжил, тот был сослан в Сибирь. Поэтому сравнивать масштабы гонений на Церковь, какую конфессию они больше коснулись – это очень субъективный подход.
В Советском Союзе любая религия была враждебна коммунистической идеологии. Конечно, когда после войны советские власти увидели, что Церковь не одолеть, и начала ее использовать в своих целях, то православные священники оказались в заложниках обстоятельств. С одной стороны, они понимали, что надо совершать служение, с другой стороны видели, что находятся под колпаком государства, поэтому пытались лавировать, чтобы выжить.
Конечно, находим много случаев, когда священники шли на активное сотрудничество с государственной властью, а с другой стороны видим категорию священников, которые не шли на это сотрудничество и были уничтожены или отбывали тюрьмы и ссылки. Были и такие, которые пытались пробежать между капельками – налаживали диалог с государством, чтобы функционировать как Церковь. Это был очень сложный и трудный период в истории.
Какой самый большой вызов стоит перед украинской Церковью в наше время?
Церковь – это не только духовенство, Церковь – это все люди. Все, кто крещен, кто признает Христа, являются членами Церкви. Так вот, на мой взгляд, самый большой сейчас вызов – это безбожие, разочарование во всем, всеобщая апатия. Священники пытаются приспособиться к вызовам времени, давать адекватный ответ. Мы приспосабливались во время карантина – вносили определенные изменения в процесс богослужения, причастия и исповеди. А теперь есть время войны. Все эти внутренние тревоги и всеобщая тревожность повлияли на то, что люди начали впадать в депрессивные состояния. Соответственно, это привело и к охлаждению веры.
Восемь лет вы прожили в Киеве и 12 во Львове. Если сравнить эти два города, какая разница между православным Киевом и православным Львовом?
Есть ментальное отличие и разница в традиции. Например, если говорить о ментальном отличии, то Киевщина была под советской властью дольше Галичины. Там советская власть поиздевалась над Церковью дольше и больше. Потому религиозность людей в Западной Украине более сохранена. Это может прозвучать несколько смешно, а может кому-то и страшно, но на Киевщине люди в большинстве недостаточно знают о вере, зато у нас в Галичине люди слишком много знают, как всё должно быть.
И второе – это традиция. Все-таки в Галиции есть собственная традиция, даже собственные напевы, традиция молитвы и богослужения. В восточной и центральной Украине больше ощущается влияние Московского православия. Хотя с появлением Православной церкви Украины происходит постепенный отказ от Московских наслоений.
Общался Андрей Толстой. Источник: Духовная Величие Львова.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.