Философ, ученый, волонтер, военнослужащий, который был снайпером ВСУ Юрий Черноморец, в интервью для Духовного Фронта Украины рассказывает о Церковной ситуации в Украине и мире и о своём видении диалога между УПЦ (МП) и ПЦУ.
Эксперт даёт советы руководству УПЦ (МП) и затрагивает тему разрыва с Москвой. В почти часовом интервью вы услышите видение человека, который между своей научной деятельностью успевает собирать деньги на сотни снайперских винтовок. Видеозапись интервью размещена в конце текста.
Слава Иисусу Христу. Уважаемые слушатели Духовного Фронта Украины, с нами волонтер и военнослужащий, насколько я знаю в прошлом снайперы Вооруженных сил Украины – Юрий Черноморец, который также является доктором философских наук, профессором кафедры богословия и религиоведения.
Пан Юрий, расскажите немного о своём пути в Вооруженных Силах Украины и чем вы сейчас занимаетесь?
В Вооруженных Силах Украины я оказался 27 числа, после Великого вторжения. Потому что в первый день меня женщина не отпускала. Дальше я пошел, взял снайперскую винтовку и соответственно пришел со снайперской винтовкой Remington 700 под ворота Голосеевской территориальной обороны. Мне сказали: “Вы со своим, тогда мы вас берём. Сейчас приедут айдаровцы, из них разведётся. Вы будете их сопровождать”.
Снайперы были дефицитны, поэтому мы в первые дни выполняли задачи в Киеве, а затем 6 марта мы воевали на реке Ирпень, возле Горинки. Затем воевали в Мощуне, когда противник прорвался. Мы воевали на даче Жебривского. Когда такой христианский демократ был. После этого нас взяли, как таковых, ну, скажем, опытных людей и нас 10 айдаровцев, 20 из закарпатской Сечи и 10 иностранцев послали в тыл врага, в зону отчуждения. Там мы выполняли задачи по освобождению Киевщины. Когда Киевщина была освобождена, мы первыми вошли в Иванки, какие-то важные мосты захватили и соответственно там привели к ситуации, что не удалось россиянам, чтобы эти мосты взорвались. Ну, неплохо было там.
После этого, когда нас эвакуировали оттуда, из зоны отчуждения, на третий день я себя очень плохо начал чувствовать. Давление поднялось до 220, и я поехал в Институт сердца. Оказалось, что это последствия такого радиационного отравления. У моего напарника тоже, ещё у некоторых людей из группы. Мы действительно там так хорошо попали наверняка, что в плен.
Соответственно, уже после этого служить я не мог. Где-то, через месяц, может быть, я был уволен. Ещё когда я находился в Институте Сердца, то началась волонтерская деятельность, поскольку так оказалось, что я был практически единственным снайпером, который оказался в Киеве в тот момент на постоянной основе и снайперы со всей Украины начали звонить и говорить: “Достань то, достань другое. Ты ведь на месте. Поезжай туда, проси, чтобы дали”. А тогда все было в дефиците, все стоило в 4 раза больше, чем до войны. В два раза больше, чем сейчас. И нужно было доставать. И мы начали эту деятельность.
На сегодняшний момент нами куплено 165 дальнобойных снайперских винтовок. Они оборудованы все прицелами, патронами, дальномерами. Куплено почти 20 машин для снайперов. Передано. И многое другое оборудование. То есть, это фантастические такие средства. Слава Богу, народ, украинцы нас любит, поддерживает, и поддерживают бизнесмены.
Ваша научная деятельность как-то сохраняется, сфокусировали ли вы именно на фронте Вооруженных Сил?
Научная деятельность, она минимальна. Мы сейчас единственные в университете выиграли научную тему от министерства образования – тему о единстве православных в Украине, поиске моделей примирения. Я даже являюсь руководителем этой темы, потому что у меня есть статьи в Scopus и тому подобное. Университет заставляет меня возвращаться к науке. Но как-то так всё время не получается, потому что каждый день, когда ты думаешь, что сейчас нужно вернуться к науке, защитить 4 аспирантов на специализированном ученом совете по богословию, религиоведения, что у нас есть. И одного докторанта, кажется, нужно защитить. Когда ты пытаешься вернуться в эту деятельность, здесь тебе шквал звонков, что нужно то, нужно другое. И ты садишься в машину, едешь все это, доставать. Это огромный такой участок и очень не хватает времени на то, чтобы уделить максимум внимания преподаванию, или собственно науке. На это сейчас времени сил не хватает катастрофически. Ну, слава Богу, коллеги с кафедры поддерживают максимально и всё, что могут, помогают, особенно с формальностями. Я им за это очень благодарен.
Что касается вопроса единства православных. Известно, что сейчас УПЦ Московского Патриархата не желает объединяться с Православной Церковью Украины. Вы как ученый, работающий над этой темой, как бы вы могли посоветовать, что нужно сделать украинскому государству, или обществу, чтобы это единство как-то достичь? Возможно, у вас есть какие-то идеи на этот счет, конкретные советы?
Самая первая очень простая установка должна быть, что главная ценность – это разрыв с Москвой. То есть нам необходимо не столько единство, сколько разрыв УПЦ с Москвой. Поэтому я считаю, что в принципе, в идеале должен быть принят законопроект, подан Кабинетом министров, где всякое единство с Москвой, оно запрещено, в том числе скрытое, аффилированное, символическое. И уже исходя, из такого запрета, УПЦ должно искать собственный способ существования, а соответственно государство могло бы помочь, если бы УПЦ это было бы необходимо. Но в принципе я хочу подчеркнуть, что я как человек, как религиовед, как верующий, я за то, чтобы не было целью обязательно единство и так далее.
Главное это разрыв с Москвой. Потому что иметь единство Москвой – это сегодня преступление. Ясно, что с точки зрения, скажем, поддержание связей с религиозным центром в стране агрессоры. И второе, это очень важно, что это сегодня просто по-моему не по-христиански, если столь еретическая концепция, я бы сказал, религиозного нацизма, проповедуемого сегодня Патриархом Кириллом, который поддерживают все епископы РПЦ на территории России, также на территории зарубежья, находиться в общении с такими гипереретиками, какими-то новейшими манихеями. То есть я считаю, что это не просто одна из ересей, которая искажает христологию или триадологию, или ещё что-то и которая немного, скажем так, мешает правильной доктрине обожествления, правильной практике и тому подобное. Как это было во времена вселенских соборов. А это именно такая древняя ересь, похожая на манихейство, похожая на гностицизм.
То есть это своего рода альтернативная религия, которая вот под видом православия, там сейчас проповедуется. Поэтому когда, например, начиналась вся эта война, сначала с 14-го года потом вот собственно сейчас, большой конфликт уже, тогда отец Кирилл Говорун, он говорил, что доктрина “русского Мира”, она не тянет на статус лжи. Ну, сейчас он уже говорит: “Ну где-то можно сказать, что это – ересь”.
Я считаю что это – гиперересь на самом деле, похожая на гностицизм. Это вызов чрезвычайно велик для всей Христовой церкви на сегодняшний момент. И поэтому нам необходимо всерьёз, действительно как христианам, беспокоиться о том, чтобы Украинская Православная Церковь не имела единства с РПЦ, потому что сегодня это собственно единство с еретиками и тем более это абсолютно аморально. Религия все-таки, она немного о морали, а иметь единство с теми людьми, которые проповедуют геноцид твоего народа – это аморальная вещь.
И здесь опять-таки мы сталкиваемся постоянно с тем, что этого единства на самом деле нет. Ну, тут следует сказать, что была религиоведческая экспертиза. Я сам участвовал. Меня пригласили, слава Богу. Я хочу сказать, что была проделана большая работа, причём очень быстро. Мы проанализировали собственно те нормы документов, которые были.
Измененный устав Феофании вы проанализировали?
В редакции была предоставлена Государственной Службе по этнополитике, то есть изменена. Тот устав, предоставленный Митрополитом Онуфрием. И два письма Митрополита Онуфрия проанализировали. Здесь очень важно, что там было проанализировано 6 или 7 документов. И только один из этих документов – это был устав РПЦ.
При этом он анализировался последним. То есть нам было важно проанализировать устав, проанализировать документы, которые являются внутри украинскими. Сначала мы проанализировали и там были выводы по анализу каждого документа. Каждый раз мы приходили к выводу, что УПЦ, к сожалению, остается частью РПЦ. Просто есть норма закона “О переименовании” так называемого, действующего на момент религиоведческой экспертизы. Конституционный суд как раз разблокировал его. Согласно этой норме, нужно было проанализировать и устав, скажем вышестоящей организации. Это действующая норма.
Мы проанализировали только документ, выполняя закон. Сейчас нам говорят, что на нас за это подадут в суд адвокаты из Лавры и тому подобное. То есть мы должны не выполнить закон, потому что Юле Коминко, этому адвокату не нравится, что мы выполнили законы и проанализировали 7-м документом, или 6-м, последним еще устав РПЦ? И подтвердили, что устав РПЦ тоже указывает на данную зависимость. Видите, какая зависимость? Части от целого.
И когда сейчас, например, Архиепископ Сильвестр, сам анализирует, он говорит, что “Мы заявили о намерении в будущем иметь автокефалию”. Если вы объявили о намерении в будущем иметь автокефалию, если у вас предстоятель говорил в конце прошлого года, что мы автокефалию у Москвы будем просить, то какой здесь вывод? Если у вас нет автокефалии, то вы сейчас в состоянии как раз части Русской Православной Церкви.
Также мы проанализировали право применение. Потому что это очень важно. Например, могла бы быть такая ситуация, что скажем, что формальная зависимость есть согласно документам, а реальной зависимости нет. И это очень важно то, что право применение, вот что оно показывает нам из, например, Харьковского собора или с 91-го года и по сей день. Мы проанализировали право применение и затем выпустили статью отдельно, мы решили в экспертизу не включать, но право применение показало, что зависимость ещё глубже, чем предполагает буква сегодняшних документов.
И это однозначная такая вещь, что до сих пор вы являетесь частью РПЦ, значит, вы являетесь российской религиозной организацией на территории Украины и с этим нужно что-то делать. То есть прежде чем объединиться, вы должны отсоединиться от Москвы.
Грубо говоря, для государства должно быть всё равно, после того как они отсоединились от Москвы, присоединятся ли они к ПЦУ, будут ли они там самостоятельными, ещё что-то. Для государства – это грубо говоря, всё равно. Для меня как для человека это всё равно. Хотите сохранять собственную самостоятельность, хотите, входите в Поместную Церковь.
Мы свободная страна – свободных людей. Мы никого ни к чему не принуждаем. Главное не рассказывать, что “Знаете, давайте вы подождете ещё, а мы пока будем частью Московского Патриархата, мы пока будем Русской Православной Церковью”, которая называется украинской и почему претендует на какие-то права и тому подобное. И [УПЦ МП] очень истерично относится к тому, что кто-то говорит: Вы здесь нарушили закон. Вы здесь виноваты. Здесь ваши лидеры должны нести ответственность”. Они ведь исторически к этому относятся. “Гонение, гонение” сразу говорят.
То есть идея заключается в том, что у ваших Епископов есть какое-то право вето, они имеют право неприкосновенности? Они что живут сейчас во времена Средневековья? Вы сами все время говорите, если кто в чем-то виноват, то давайте предъявляйте обвинения.
Вот ваш Владыка Иосафат, правая рука Митрополита Антония (Паканича), доверенное лицо его на 14-м году. Этот Митрополит взял… фактически же он согласился с приговором, что этот приговор справедлив и признал свою вину. И все остальные, хотят, не хотят, вина абсолютно доказана будет. Этот процесс, я думаю, необходимо продолжать.
На мой взгляд, около 90% их епископата, конкретно подпадают под разного рода статьи уголовного кодекса. Начиная от разжигания религиозной розни, оправдания российской агрессии, сотрудничество, коллаборационизм и так далее. И я считаю, это такая их историческая катастрофа. И почему люди ведут себя так, будто ничего не произошло — это для меня удивительно, это второй раз я наблюдаю в своей жизни такое явление.
Первый раз я видел это на коммунистической партии Советского Союза. То есть был уже 91-й год, было видно, что всё идет к развалу, а люди продолжали в своих собственных газетах публиковать большие дискуссии, какой должна быть мера демократии в коммунистической партии Советского Союза и так далее. Я смотрел на эти газеты и думал: “Боже, в каком мире вы живете? Люди вообще уж… просто над вами смеются. Уж вы никому не нужны. Уже с прошлым прощаются смеясь. Вы уже улыбка для всех”. Но люди продолжали в каком-то странном мире жить. И это я вторично наблюдаю. Люди не чувствуют, что они живут где-то, я не знаю…, после Августовского путча. Уже должен быть подписан закон об их запрете, подобно тому, как когда-то запрещали коммунистическую партию.
С другой стороны, они же говорят, что разрыв с Московским Патриархатом для них будет означать церковный раскол, а это для них тоже ещё страшнее единства с убийцами теми же, которые благословляют на преступления против Украины. Потому здесь такая ситуация. Как их убедить в том, что разрыв с этими убийцами для них не будет таким страшным, как это единство, которое они в настоящее время имеют?
Ну, тут следует даже послушать Митрополита Феодосия, который опять-таки приближен к Антонию (Паканичу) и проповедовал прямо, что он страдаёт за то, что он сторонник единства той церкви, которая вот единственная со времен Владимира крещения ещё что-то.
Мне очень удивительно. Организационные формы на этом пространстве, которое когда-то было – Киевской Руси, были самые разные. Почему следует считать, что какое-то единое духовное пространство обязательно должно сохраняться.
И вот он за это страдает, что это наша цель – сохранение этого духовного пространства. Человек прямо говорит то же, что и Патриарх Кирилл, только другими словами. Даже имея на руках подозрение от СБУ.
И это показывает уровень безграмотности. Они не знают очень простой вещи, что самостоятельная Церковь в самостоятельном государстве. Так 34 апостольское правило пишет. Есть самостоятельное православное государство с тысячелетней традицией, с достаточным количеством Епископата, храмов и тому подобное, собственными семинариями. Почему здесь не должна быть своя Поместная Церковь? Это совершенно непонятно. То есть ясно, что оно должно быть. Ясно, что все Епископы обязаны знать собственного Предстоятеля. Предстоятель должен действовать согласно всем Епископам 34 апостольское право, никто его не отменял.
Здесь очень просто. Кроме того, что они безграмотны, они выбирают единство с соседним нордом, с церковью соседнего народа, а не выбирают единство своего народа, не выбирают единство своей церкви. Это очень важно.
То есть для меня, ещё до этой войны, это всегда было очень странно. Почему вы не выбираете единство православных украинцев? Почему вы выбираете обязательно какое-то большее единство? Кому она нужна?
Православная экклезиология не предполагает, чтобы это было. И они постоянно ссылались: “Вот вы знаете в Африке там, целый континент и единственный Патриархат и у нас так должно быть”. То есть вы к нам относиться, я извиняюсь, как я не знаю… к каким-то нигерийцам, которым Александрийский Патриархат проповедовал, поставил для них епископов, что ли? В чём логика, я не понимаю. То есть мы самостоятельная древняя православная культура. У нас есть свои православные традиции. Любой объективно мыслящий человек просто может поехать в Россию и посмотреть насколько там всё зазомбировано, плохо и так далее, ещё до Патриарха Кирилла и сделать вывод, что здесь в Украине своё православие. Не такое кондовое как там.
Когда Патриарх Кирилл начал проповедовать о “русском мире”. Это был ноябрь 2011 года, он уже назвал эту доктрину, которую он все время проповедовал. Здесь он назвал её” русским миром” и он уже сказал: “у нас единственная русская православная традиция”. Я думаю, как единственная? Простите у нас в Украине свою традицию. У нас куча региональных традиций. Мы очень разнообразны, мы не такие как вы из своей России.
Затем он сказал “пространство русского языка”. Извините, но это совсем не так. Идите в баню. Этот язык используется для совершенно разных целей, и нет ни одного пространства.
Вы там у себя не можете найти единое культурное пространство. Одно дело это Ольга Седокова с её “русским языком” другая, это вагнеровец с его “русским языком” – это два совершенно разных культурных мира, которые между собой никогда никак не пересекаются вообще. И таких культурных миров там множество.
Затем он сказал, что это единственные традиции государственности, общественной жизни. Простите у нас традиции общественной жизни совершенно другие. Они не могут на Уазик месяцами собрать, а у нас здесь нация, раз и всю армию снабжает.
Я уже не говорю государственную жизнь. У нас никогда не было этих русских традиций. Какого-то ни вождизма, ни царизма. Мы совсем другие были.
Начиная со времён Киевской Руси, у нас соответственно эта демократия. У них она была в Новгороде и фактически там была отдельная Новгородская политическая нация. Она была уничтожена. Больше нигде она не была. У них в Московии этого не было никогда. Говорить, что у нас единственные [традиции]…они противоположны просто. Понимаете.
Со времен классического труда Костомарова “Две народности”. Он писал о том, что это не просто две отдельные народности, которые типологически немного разные. Он отчетливо написал, что они противоположны по главным характеристикам.
Россия – это обрядоверие, Украина – это Евангелие. Россия – это безрелигиозная безграмотность. Украина – все грамотные, все поют и так далее. У меня один из прапрадедов был регентом двух хоров в селе Витачев. Простое украинское село, ну немного большое. Там были два огромных хора, которые занимали там места на международных конкурсах, исполняли Леонтовича, Кошица, ещё даже до революции. О чем мы можем говорить? Где в России это было? Никогда ни в какой деревне не было такого. Это простое село.
Меня всегда удивляло, что они видят, что мы во всём противоположны, чем они – это их бесит, и они хотят нашу самостоятельную традицию всячески задушить и всегда начинают говорить: “Вы такие же, как и мы”. И тут появляются эти говорящие манкурты, “Не всё так однозначно, а мы и вашим и нашим” и тому подобное.
Меня это всегда очень, конечно, огорчало, потому что я всегда считал, что между нами нет ничего общего. И поэтому необходимо отгородиться для того, чтобы избегать культурной войны. А раз уж культурная война была реальностью, то нужно было её вести все время.
Я пытался. “Религия в Украине” была и богословский портал и так далее. Всё это я осмысливал, что это акты религиозной войны, чтобы как-то отстаивать наше духовное пространство. Что я мог то и делал. Ясно, что церкви недооценивали значение всего этого, но поскольку, к сожалению, мы не выиграли культурную войну, то сейчас ведём реальную войну и должны её выиграть.
Затем посмотрим, может, вернемся к культурной войне после этой войны.
Конец первой части текстовой версии.
Разговаривал священник ПЦУ Иван Петрущак.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.