Без малого два года назад Верховная Рада приняла Закон с длинным названием: «О внесении изменений в Закон Украины». О свободе совести и религиозных организациях «относительно названия религиозных организаций (объединений), которые входят в структуру (являются частью) религиозной организации (о соединении), руководящий центр (управление), которое находится за пределами Украины в государстве, законом признана и осуществила военную агрессию против Украины и временно оккупировала часть территории Украины».
Закон, которым бы структурные подразделения Русской церкви должны в своем названии это четко указывать, не работает, попытки Министерства культуры его выполнить заблокировал «волчий» Окружной админсуд Киева. Об этом пишет на своей странице в Facebook религиовед Виктор Еленский.
Он отметил, что с февраля нынешнего года этот Закон, по представлению 49 народных депутатов (преимущественно опоблоковцев), рассматривает Конституционный Суд. Авторами закона являются народные депутаты: Игорь Бриченко, Александр Биргинець, Иван Крулько, Ярослав Маркевич, Сергей Высоцкий, Игорь Лапин.
Виктор Еленский пишет, что голосовал за этот закон и объясняет почему:
1. С началом российской агрессии, Украина столкнулась с серьезной проблемой использования в войне против нее религиозного фактора. Которым было трудно пренебречь даже на фоне колоссальных вызовов как в военной, экономической, общественно-политической, гуманитарной, а также и в другой сфере. Российская Федерация открыла дополнительный – религиозный фронт демонтажа украинской государственности, и принялась очень активно использовать для этого Украинскую Православную Церковь Московского патриархата. Хотя УПЦ МП не испытывала никакой дискриминации в Украине (скорее наоборот), она не только не отвергла предложенную ей роль, но и временно пыталась даже играть роль «первого ученика» в строящейся Москвой анти украинской школе. Поэтому попытки не допустить злоупотребления религией со стороны УПЦ МП (а речь идет не об отдельных её представителях, а о фактически всех уровнях этой Церкви, в том числе, если не прежде, о её руководстве) – было и есть для государства абсолютно легитимной целью и вопросом национальной безопасности.
2. Для того чтобы защитить себя от угроз, которые могут исходить от религиозных групп, в обычное время государству вполне достаточно имеющегося законодательства. Но в определенные периоды этого оказывается недостаточно, и государство вводило крайние меры. Так, после 11 сентября 2001 года, терактов в Лондоне, Париже, Барселоне и других городах, на Западе появился новый, довольно жесткий по безопасности режим. Он содержал очень строгие (особенно в случае США) нормы и предоставлял властям чрезвычайно широкие полномочия. Такие полномочия часто означали прямое ограничение религиозной свободы – по крайней мере, в том виде, который для нее очерченный международными документами в этой сфере.
3. В то же время, в соответствии с международными обязательствами Украины, чрезвычайные меры, которые бы предусматривали ограничение гражданских свобод или вмешательство в автономию религиозных организаций, должны быть установлены законом. В связи с этим украинским законодательством рассматривались различные инициативы, включая достаточно жесткие (хотя, замечу, инициативами подобными российского анти экстремистского законодательства или направленного против «иностранных агентов» ни один украинский законодатель себя не запятнал). Итак, Закон был нужен. Но какой?
4. Европейская конвенция по правам человека предусматривает, что право на свободу религии подлежит лишь тем ограничениям, которые необходимы в демократии, в интересах общественной безопасности, для охраны общественного порядка, здоровья или нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Кроме того, демократическое понимание ограничения или вмешательства в права человека на религиозную свободу предусматривает, то, что оно должно быть совершенным, оно прибегает фактически к запретам, и к предупреждению. То есть, законодательство хочет предупредить граждан о том, что соответствующая религиозная организация находится в подчинении религиозного центра, который находится в стране, совершившего вооруженную агрессию против Украины и который поддерживает внешнюю политику своей страны – страны-агрессора.
5. Мне возражают, что нет необходимости накладывать какие-то ограничения на целую организацию. Вместо этого нужно применять предусмотренные меры против конкретных лиц, нарушающих украинские законы. И если священнослужители вовлечены в деятельность незаконных военных формирований, выступают против территориальной целостности страны, призывают к срыву мобилизации, участвуют в нарушении прав человека и гражданских свобод на оккупированных территориях, то они должны быть привлечены к ответственности.
В то же время, вот вам и реальная ситуация. Это религиозная организация в лице священнослужителя, который выступает от неё, обвиняет в разжигании войны не агрессора, а жертву, распространяет капитулянтские настроения, протестует против войны по одну линию фронта, и принимает военные парады по другую; отказывается уважать героев здесь, и освящает пушки, ракеты, и самолеты там. Демократическое государство должно уважать свободу мысли и слова. Вместе с тем, оно должно предостеречь своих граждан, а также организации, которые во время войны заняли российскую сторону, которые руководствуются российским центром. Так же, как ютуб нас предупреждает, что кампания, которая дарит нам удовольствие смотреть «Вечер с Владимиром Соловьевым», «финансируется правительством России полностью или частично». Ведь, как гласит наша Конституция, защита информационной безопасности является одной из важнейших функций государства, делом всего Украинского народа (ст. 17).
6. Ограничивает ли этот Закон религиозную свободу отдельного верующего? Нет никакого ограничения в исповедании своей религии или убеждении как единолично, так и вместе с другим публичным или частными порядками в учении, богослужении, или в выполнении религиозных ритуальных обрядов, а также менять свои религиозные убеждения и поступать в соответствии со своими религиозными убеждениями этот Закон не гласит.
7. Так же, Закон не устанавливает дискриминации религиозных организаций Московского патриархата в Украине – они и в дальнейшем пользуются всеми правами, предусмотренными Законом Украины о свободе совести.
8. Есть ли приписано Законом название религиозной организации оскорбительной для ее руководства и членов? Вопрос серьезный: некоторые религиозные организации считают определенные названия, которыми их обозначают, оскорбительными, недостоверными, или такими, которые искажают их идентичность. В нашем случае это не так: архиереи УПЦ МП не возражают, когда их идентифицируют как епископов Русской церкви (особенно за рубежом), не протестуют против намерений Путина защищать «Русскую церковь на Украине», снисходительно воспринимают обозначения в документах Московского патриархата как служителей русской церкви. А некоторые епархии и приходы без проблем вмещают память о принадлежности к МП в свои официальные документы.
«Есть упомянутый Закон о вмешательстве в дела религиозной организации? Да. Является ли это вмешательство легитимным, необходимым, минимально возможным, или пропорциональным в имеющихся уже угрозах, а также в сфере национальной безопасности? Ответ также утвердительный. Прошу судей Конституционного Суда Украины принять во внимание вышеприведённые аргументы», – подытожил Еленский.
Напомним, Еленский заявлял, что про российское лобби пыталось убедить президента, что он может опереться на РПЦвУ. Также он раскритиковал заместителя председателя ОП, назвав его «потребителем кремлевской благодати».
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.