Военный капеллан из Александрии Кировоградской области Павел Царевский ездит на фронт с 2014 года. На передовой бойцов поддерживает молитвой и привозит им помощь. По словам мужчины, бывало, что возвращался домой босой, потому что дарил свою обувь бойцу на блокпосте.
В комментарии «Общественному» он рассказал, берут ли военные капелланы в руки оружие и что самое тяжелое на войне.
Вы работаете военным капелланом с 2014 года. Что побудило вас принять такое решение?
Такое решение я принял из-за начала войны в Украине в 2014 году. Российская Федерация отобрала у нас Крым, на востоке Украины начались боевые действия. Как все сознательные люди, я начал заниматься волонтерством и собирать помощь на фронт. Впервые поехал на передовую к бойцам в сентябре 2014 года, чтобы передать её одной из артиллерийских бригад. Они стояли на второй линии. Да, были командиры, было вооружение, чтобы защищать страну и выполнять свои обязанности, но я видел отчаяние в глазах и непонимание у наших защитников. Ситуация была сложной. Как священник я почувствовал, что нужно собрать этих людей, поговорить с ними и дать им надежду. Потом была поездка в Дебальцево. Поначалу наши бойцы не понимали, кто мы. Командиры думали, что контрразведка, потому что есть разрешение и где хотим, там и ездим. Солдаты считали, что мы психологи в рясе. К тому времени не было такого понятия как капеллан, но я считаю, что эти функции начал выполнять с сентября 2014 года. Сейчас у нас уже есть закон о военном капелланстве, соавтором которого я являюсь, статус капелланов на войне. В настоящее время капелланы — это военнослужащие, как и другие солдаты, приносят военную присягу и обеспечены социальной защитой государства. У меня звания нет, поскольку не подписал контракт с ВСУ.
В чем состоят обязанности военного капеллана?
Капеллан – это священник, который служит вне своей церкви и прихода. Человек, сознательно принявший вызов ехать туда, где сложно, непросто психологически и опасно. В чём заключаются наши обязанности? Это духовная поддержка и опека. В законе это прописано как ублажение духовно-религиозных потребностей. Если человек привык ходить в церковь каждое воскресенье, то на войне обычно он этого делать не может, учитывая свои обязанности. Люди, желающие с нами встретиться на фронте, привыкли к духовной жизни, просят духовного общения, неотложной психологической помощи. Это мы говорим об острых стрессовых состояниях, когда произошел обстрел, погиб собрат. Во время этого события капеллан помогает человеку справиться с его психологическим состоянием. На вопрос: Почему война? Где Бог во время войны? Можно ли убивать, как на это смотрит государство и общество? Эти вопросы появляются практически перед каждым человеком. Также мы пытаемся сопровождать ребят, которые по определенным причинам уволились со службы, чтобы помочь им избежать поствоенных стрессов.
Могут ли капелланы брать в руки оружие?
Часто бойцы нам задают эти вопросы, особенно когда мы приезжаем в новые подразделения, спрашивают или умеем стрелять. Лично я умею стрелять, если есть возможность потренироваться, то это не грех. Это не проблема. Вопрос взять оружие в руки для меня не стоит. Вопрос в другом – как я его буду применять. Если я окажусь в ситуации, когда мой военный собрат будет ранен, и в это время будут наступать враги, то я, конечно, буду нас защищать. Но если я возьму оружие и пролью кровь, то уже не смогу быть священником. У нас есть такое негласное правило. Но опять же этот морально-нравственный вопрос и мы его неоднократно обсуждали на духовно-церковном совещании, на совещании капелланов. Согласно Женевской конвенции, капелланы, равно как и медики, не участвуют в боевых действиях и не подпадают под статус военнопленного с оружием. Есть много случаев, когда бойцов брали в плен и с ними был капеллан, который продолжал выполнять свои обязанности и ему это разрешалось. В 2016 году на меня и моих друзей охотились российские снайперы, давали по 2 тысячи американских долларов вознаграждения, потому что мы активно ходили по окопам и поднимали боевых дух военных.
С какими вопросами к вам чаще всего обращаются защитники?
Если говорить откровенно, то на сегодняшний день первый вопрос – это потребности. Речь идёт о тепловизорах, приборах ночного видения, квадрокоптерах. Военные воспринимают нас как людей, имеющих окошко к обществу. Многие капелланы сегодня волонтёрятся, у нас есть каналы и инструменты, благодаря которым можем помогать. Второе – это морально-нравственные вопросы. Третий – это вопрос духовного характера: личная молитва, благословение, освящение машин. У меня не было случаев венчания на фронте, только благословение на брак и погребение, обращение к собратьям, почему так произошло.
Как вы находите слова поддержки, когда на войне есть потери?
Христос сказал: смейтесь со смеющимися, плачьте с плачущимися. Конечно, священник должен обладать мягким сердцем. Когда погиб, я также чувствую боль и печаль. Есть определенное правило, как себя вести в это время. Во время потери надо дать надежду и понимание, что боль временная, а жизнь наша вечна. На прошлой неделе у нашего коллеги-капеллана погиб на войне сын. Это большая потеря для всех нас, мы все плакали и утешали его…. Но нам нужно жить дальше, защищать наше государство. Мы подбираем слова, благодаря которым человек может поднять голову, посмотреть вперед и со временем найти силы, чтобы идти дальше. Это главное во время капелланских речей.
С какими подразделениями вы сотрудничаете?
Сейчас я сотрудничаю с подразделениями, где служат защитники Кировоградской области. Согласно приказу, один капеллан работает на 500 человек личного состава.
Поскольку вы ездили на фронт с 2014 года, много общались с военными, были ли у вас предположения о полномасштабном вторжении России в Украину?
Да, действительно я предполагал, что российское вторжение России в Украину, возможно, потому что с 2016 года, кроме капелланства, ещё занимаюсь аналитикой по линии фронта. Это делаем для того, чтобы анализируя ситуацию за минувшие сутки на той или иной территории, могли туда вовремя направить помощь. Мы ведь сотрудничаем с негосударственными организациями, которые помогают населению в зоне конфликта. Так вот, мы с коллегами предположили, что российское вторжение состоится в начале 2022 года. Этот день был вычислен в ноябре 2021 года, когда проанализировали несколько направлений и информацию нашего информатора по ДНР. Он нам рассказал, что в ноябре получили из Москвы указание готовить плакаты на 23 февраля с подписями “Встречаем наших защитников”. Также 22 февраля 2022 года один из командиров подразделения сказал мне передать знакомым капелланам, чтобы они уезжали из Бердянска и Мелитополя. Не все коллеги меня послушали. Один остался в Бердянске и прошел пытки россиян. Всеми правдами и неправдами мы увезли его с семьей оттуда, но он пережил очень страшный момент.
Расскажите о вашем последнем поезде на передовую. Сколько времени вы находитесь на фронте?
Раньше я был месяц на фронте и месяц дома. В последний раз мы с коллегами ездили к бойцам 57 бригады, привезли награды от Генерального штаба, вместе все молились. На фронте живем вместе с ребятами в окопах. С 2015 года имею необходимое снаряжение, с тех пор уже сменил три-четыре бронежилета. Многие вещи я просто дарю. Было такое время, когда я возвращался домой босой, на ногах были только пакеты, чтобы не запачкать носки. Когда мы ехали через блокпост, видели военного, у которого не было даже берцов, то я снял и отдал ему свои. Также дарил бронежилет, шлём, перчатки, шапки, это все постоянно и десятками. С начала войны мы раздали нашим защитникам 330 бронежилетов. Иногда во время поездок на передовую нам приходится спать в автобусе, бывает, что останавливаемся на территории не добываемых школ или полуразвалившихся построек, ночуем прямо в поле. Со мной всегда есть спальник.
Пятая заповедь не убей. Как в условиях войны трактовать это понятие?
Это одна из важнейших заповедей жизни, которая призвана регулировать отношения между людьми, которые со временем могут стать врагами. Например, у тебя сосед, который тебе не нравится, это личные отношения. Но это никоим образом не относится к тем моментам, когда на тебя нападают, хотят убить, отобрать то, что принадлежит тебе и имеет значение – мы говорим о семье, родине, о ценностях. Если человек неадекватный, не слышит тебя, ты имеешь полное моральное право защищать своё. Если есть враг, то ему нужно воспрепятствовать и дать отпор. Ведь когда на улице на нас нападает сумасшедший, мы защищаемся. Почему мы не можем защищаться от врагов, которые пришли убивать нас.
Что для вас самое трудное на войне и где вы находите в себе силы, чтобы быть собранным, помогать и поддерживать других людей?
Для меня тяжелее всего на войне есть потери. Когда ты вчера видел, слышал, смеялся вместе с человеком, обсуждал с ним политику, бокс, личную жизнь, будущие планы, а сегодня её нет в живых – это очень сложно. Это будто теряешь частичку себя. Второе – когда ты встречаешься со злом и не понимаешь, как человек может стать таким, для чего он это делает, чем он мотивирован. Приведу пример. Однажды меня попросили помочь с военнопленным россиянином, который хотел пообщаться с капелланом. Как потом мы поняли, он просто откладывал время допросов. Каждый день я ездил к нему 70 километров и слушал его. На третью-четвертую нашу встречу он начал рассказывать с удовольствием как периодически сражается в Украине с 2015 года, обо всех тех ужасах, которые творил. Он говорил об этом дерзко и мне, как капеллану, было очень сложно его слушать. Мне хотелось его убить, я не хотел больше с ним встречаться, у меня от его слов стыла кровь, а в сердце не было желания помочь ему. Мне было очень сложно. Чтобы преодолеть эту ненависть, я каждое утро перед встречей молился Господу…. Капелланам тоже иногда нужна помощь. Ведь выслушивая многие истории и вопросы, со временем сам начинаешь выгорать. Военный священник такой же человек, как и все остальные. Мне восстановить силы после поездок на передовую помогает моя семья. Мы собираемся за семейным кругом, вместе готовим, общаемся и молимся. Также я много читаю книг и занимаюсь спортом.
Об этом сообщает информационный ресурс Духовный фронт Украины.